Прыжок | страница 46
— Стой, парень! Эти грязные шутки ты оставь. Пойдем лучше со мной плетенку покупать, потом ко мне стащим ее..
И они пошли.
Немного позже Мотька сидел уже в нинкиной комнате на краешке окна и, вытянув угловатую свою голову на непомерно тонкой шее, оглядывался как мышь, попавшая в новую кладовую, полную влекущих запахов.
Быстро, на глазок, оценил Мотька все, что было на виду по продажной стоимости у вахлака Пружанова, ухмыльнулся простенькому замочку старого комода и проволочным крючкам оконных рам. Все это он делал, впрочем, скорей по привычке, чем для дела. Нинка скинула куртку, вынула пачку «Пушки».
— Кури, товарищ.
— Благодарствуйте, барышня.
— Как тебя зовут?
— Звать меня, собственно, Мотька, а прозвище, извините, Солдат, либо Резаный — кому что по вкусу.
— Почему же Резаный и почему «извините»?
— А уж так, Резаный значит.
— Что ж у тебя резано?
Мотька хихикнул:
— Случай такой вышел. А что у нас резано, девицам никак сказывать невозможно.
— Чепуха, говорить все можно и нужно.
— А это когда как. Запрошлый день в угрозыске инспектор меня пытал насчет ковриков двух персидских. Очень вежливый человек попался и все уговаривал правду говорить. Я как оттуда вышел, так целые сутки насквозь со смеху катался. Чудак такой.
— А ты часто в угрозыске гостишь?
— Случается.
— Есть хочешь?
Мотька почесал за ухом:
— Что же. В случае чего, можно. Еда, она человеку не вредит никогда.
— Разожги примус.
Мотька принялся орудовать у примуса, да неловко у него выходило, видно не приспособлен человек к примусу. Нинка смотрела в окно, тянула папиросу. Оглянулась на мотькину возню. Поднялась.
— Эх ты, руки дырявые! Дай-ка уж я сама.
Мотька тотчас все бросил и развел руками.
— Не приобучен к этой цивилизации. Больше все по трактирчикам. Зайдешь, колбаски там, или что, смотря по делам.
— Это по каким же делам, за которые потом в угрозыск тянут?
— Не за все тянут. Иной раз и так обойдется. Тут, брат, ловкость рук и вострота глаз.
— Вроде ковриков?
— Коврики дело прошлое. А хорошие коврики были. Загляденье! Сам бы ел, да деньги надо. Спустил за гроши живодеру Пружанову. Ну, да недорого достаюсь, не больно и жаль. Дело наше такое.
— Скверно дело, стыдное дело!
Мотька ухмыльнулся.
— Как поглядеть! Воровство, оно вроде уравнительного налогу. Так-то каждый к себе норовит оттянуть, а мы от одного к другому перекладываем.
— Не перекладываешь, а к себе тянешь?
— К себе. А много ли мне остается? Портки, извините, розные да еще приводы. Остальное тю-тю! Воры, они вроде сточной трубы. Только скрозь течет, а на самом существе ни черта ни застревает.