Петька буркнул:
— Эге, да тут, я вижу, не один, а целых двое больных.
Джега огрызнулся:
— С тобой трое.
Молча шли обратно из больницы. Не доходя до коллектива, Джега вдруг повернул.
— Иди, Петро, в коллектив, я в райком загляну.
Посмотрел Петька вслед Джеге — ничего не сказал, только свистнул протяжно.
А Джега машет по мостовой, и что шаг, то горячей.
В райкоме бросился Семенова разыскивать. Отыскал, схватил за плечо.
— Слушай, Семенов, дай мне командировку в Борок к подшефным. Дня два-три в бегах буду.
Семенов окинул Джегу спокойными серыми глазами.
— Что так?
Замялся Джега, но только на мгновенье, потом метнул горячий взгляд навстречу внимательным глазам Семенова.
— Ничего, требуется дурь выветрить.
Помолчал Семенов.
— Ладно, езжай.
Весь день и ночь был Джега смутен и неспокоен. Равновесие обрел лишь тогда, когда почувствовал себя один-на-один — с лесом, с небом, в тряской подпрыгивающей на ухабах таратайке. Встал во весь рост — оглянулся вокруг. Бегут вперегонку навстречу кудлатые сосны, пеньки коренастые. Буйная поросль топорщится сквозь черную прель, бурелом и трухлятину. Валит теплый пар от земли. Солнце золотыми коготками царапается сквозь лесное кружево, да где там пробить плотную лесную шапищу — темь и тишина под старыми разлапистыми елями.
— Эх, хорошо!
С горба за поворотом увидал старую одинокую сосну. Сухая и когтистая, топорщила она свою лысую вершину высоко на бором. Под ней скрещивались с трактом два проселка. Двуколка свернула влево и запрыгала по узкой лесной дороге.
— Теперь, кажись, семь верст до Борка осталось? — крикнул Джега.
— Эге, — сипло откликнулся рыжий парень с передка.
Под тряску дребезжащей таратайки вспомнил Джега свой первый наезд в Борок три года назад.
Ехал он тогда в отпуск, и был для него Борок случайной точкой на зеленоватой карте губернии. Накануне в городе он решил провести свои две недели в деревне, а где — было все равно. Везде люди, везде солнце. Подвернулся Борок, айда в Борок. Вышло — не прогадал. Стояло село в густом сосновом бору, на высоком угоре, пропахшее смолистым крепким запахом. Нашел здесь Джега морошки да малины, да гриба тьму-тьмущую, да двух молодых братанов Чикуновых. Морошки ел столько, сколько живот мог снести, грибы бабке Фетинье, своей хозяйки, на суп отдавал, а братанов Чигуновых начинил сухим комсомольским порохом. К Чигуновым Гриша Быков пристал.
Тут была основана в Борке ячейка комсомола.
Сколько темных вечеров провел Джега с тремя новоявленными апостолами. Сколько горячей крови своей перелил он в их сердца, сколько рассказал нового, неслыханного ни Чигуновыми ни Быковым. Перед отъездом с их помощью собрал человек пятнадцать парней деревенских в чигуновской избе. Первое собрание окончилось ничем — в молодую ячейку по первому зову никто не бросился, но позже результаты сказались. Поползли по деревне слухи и слушонки. Кое-кто из бывших на первом собрании не раз вернулся после к Чигуновым с расспросами. Вслед за парнями стали заходить и любопытствующие бабенки и мужики постарше, а однажды приплелся бородач Кузьма и, поблескивая острым глазом, пробубнил:
