Кэтрин нервно теребит свои желтые, кружевные перчатки.
— Эдмунд, ты мне не безразличен, правда. Просто... — она кидает взгляд на Эрика.
— Тебе он нравится больше, — заканчиваю я за нее, отпуская ее руку.
— Мне жаль, — говорит она, и ее карие глаза полны слез. — Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Я не перенесу, что ты злишься на меня, Эдмунд.
— Не волнуйся об этом, Гусеничка. Это моя ошибка. Не вини парня за попытку, — я тихо хихикаю, но это больше похоже на хрип. — Друзья?
Она одаряет меня благодарной улыбкой.
— Самые лучшие.
Кэтрин берет меня за руку, пока мы идем обратно к остальным. Больше всего на свете я хочу отправиться домой, но я не хочу давать Патрику почувствовать удовлетворенность, осознание того, насколько отказ Кэтрин жалит меня. Харриет смеется, когда мы присоединяемся к группе.
— Дебил думал, что это свидание? — говорит она.
— Это не смешно, Харри, — говорит Кэтрин.
Эрик почесывает веснушчатую шею.
— Прости, Эд, я не знал, что у тебя с Кэт были планы.
— Все нормально, — решительно говорю я, умирая в душе.
Патрик подходит ко мне. Он опускает свою голову так, что его рот находится всего в миллиметре от моего уха.
— Как ты мог когда-нибудь подумать, что моя сестра захочет быть с тобой, уродец?
Это довершило дело. Я оборачиваюсь и пихаю его. Патрик пошатывается, удивленный моей неожиданной силой. Ярость вспыхивает на его лице, кривя черты его лица, и он наносит ответный удар, который попадает прямо по моей левой щеке, выбивая два зуба, которые вылетают из моего рта. Они падают в грязь около ног Кэтрин, как две блестящие жемчужины. Она задыхается. Зубы аккуратно скреплены тонкой, стальной проволокой. Дрю и Харриет начинают смеяться.
— О мой Бог, этот урод носит зубные протезы! — визжит Харриет.
Музыка останавливается, и тишина опускается на городскую площадь, потому что все оборачиваются, чтобы поглазеть на нас.
Я падаю на колени и судорожно подбираю протезы, запихивая их в рот, не потрудившись вытереть грязь. Дед был прав, это было слишком рискованно! О чем я только думал? Патрик прищуривается своими голубыми глазами, смотря на меня. Кэтрин протискивается мимо него и садится рядом со мной, не заботясь, что ее желтое, шелковое платье становится грязным.
— Ты в порядке? — спрашивает она.
Я не могу посмотреть на нее. Я не могу, не могу смотреть, так как страх и унижение прожигают меня подобно кипятку, который разрушил мою плоть.
— У многих есть зубные протезы, Эдмунд, — говорит она ласково. — Тоже мне невидаль.
