Гаррик причалил лодку к пристани рядом с Проточной Площадью, и мы все поднялись, убедившись, что наши лица скрыты капюшонами. Городская площадь забита рабочими Бутсами, устанавливающими деревянную сцену в центре площади. Я смутно припоминаю новости «Февральских полей» об общенациональной церемонии Очищения, которая будет происходить на следующей неделе. Это будет огромное событие, которое будет демонстрироваться по телевидению, миллионы людей, посещающие церемонии по всей стране. Я предполагаю, что сцена для этого.
Я наблюдаю за группой Паломников, проникающих в церковь на западной стороне Проточной Площади. Они с бритыми головами и с тату в виде розы над левым ухом — отметка последователя веры Чистоты, религии, которую Пуриан Роуз создал несколько лет назад. Членство разрослось за прошлые несколько недель, поскольку люди усиленно доказывают свою преданность Пуриану Роузу из-за страха быть сосланными в «Десятый». Похоже, ничто так не воодушевляет веру, как страх.
— «Бэббидж и сын» вон там. — Дестени тычет пальцем на обшарпанную лавчонку возле церкви.
Пятеро из нас направляются через шумную городскую площадь в магазин. Я опускаю капюшон ниже на лицо, поскольку группа Паломников проходит мимо нас, раздавая листовки прохожим о церемонии на следующей неделе. Одна из женщин впихивает листовку в мою руку, и я быстро беру ее, засовывая в карман, поскольку мы приближаемся к магазину. Потускневшая медная вывеска нависает над входом, сообщает, что перед нами — «Аптека Бэббиджа и сына». Серебристый колокольчик звенит, когда мы входим вовнутрь.
Магазин тесный и мрачный, с неприятным запахом серы в воздухе. Застекленные шкафы, заполненные красочными баночками с зельями и лекарствами, стоят вдоль боковых стен, большое зеркало висит на стене за стойкой, создавая впечатление, что магазин больше, чем есть. Мы направляемся в сторону прилавка. Гаррику и Саше приходится склонить головы, чтобы не удариться о низкие, металлические балки над ними.
За прилавком стоит мужчина, на вид ему около двадцати пяти, с непокорными рыжими волосами и сонными карими глазами. Медные часы свисают из нагрудного кармана его красного жилета. Я предполагаю, что это есть «сын» из «Беббидж и сын».
— Привет, Скотт, — говорит Дестени, снимая маску.
Его худое лицо расплывается в широченной улыбке.
— Ба, какие люди! — Он выходит из-за прилавка и кратко обнимает Дестени. – Слыхал, ты уезжала, чтобы помедитировать или типа того.
