Аларик пожимает плечами.
— Какой-то простой фермер из Кэрроу Фоллс. Он умер от туберкулеза за несколько месяцев до рождения Гектора.
Я поднимаю взгляд.
— Мой дед был полноправным вожаком стаи?
Аларик сжимает губы.
— Да. Но он отказался от должности, когда достиг совершеннолетия.
Я опускаю взгляд на фотографию прабабушки. Почему дедушка решил остаться в Янтарных Холмах, с репрессивным режимом Гильдии, вместо возвращения к своей семье, сюда? И тут до меня доходит. Он познакомился с моей бабушкой. Он остался из-за любви. Интересно, если бы его жена знала, кем он был. Скорее всего, она знала. Не могу представить, чтобы у него получилось сохранить это втайне от нее. Я передаю фотографию обратно в Аларику, и он вешает ее на стену.
Я замечаю еще одну фотографию на каминной полке, над камином. Это Наоми. Она обнимает Ульрику и Тиору. Они все улыбаются в объектив фотоаппарата. Аларик смотрит туда же, куда и я и его лицо омрачает печаль.
— Зачем Икар вернулся, — говорит он, и его голос ломается. — Моя замечательная девочка была бы с нами, если бы он оставался где-нибудь в другом месте.
— Почему бы нам не спросить «друга» Кирана? — говорит Ульрика, скользнув взглядом по Люсинде.
Она облокачивается на спинку стула.
— Он вернулся за своим сыном. Мальчиком из Янтарных... ох! — Люсинда смотрит на меня. — Это ты.
Мое сердце замирает. Икар — мой отец. Так вот из-за чего дедушка дал то безрассудное обещание и держал возвращение Икара втайне от Гильдии? Он был в ужасе, что все узнают, что я Полукровка-Дарклинг и убьют меня. Я хватаюсь за голову. Это трудно принять. Я причина того, что Икар вернулся и причина смерти Наоми и всех остальных.
— Почему он вернулся за тобой сейчас? — спрашивает Аларик. — Прошло уже восемнадцать лет.
Я смотрю на Люсинду, надеясь на какие-то ответы.
— Существует обычай: как только первенцу главы клана исполняется восемнадцать лет, он принимает клятву крови, которая заключается в том, что он в основном обещает, что будет править кланом, когда его отец умрет. Это старая традиция, но Икар действительно в нее верит. И ты его единственный сын.
— Мне исполнилось восемнадцать в прошлом месяце, — бормочу я.
— Он несколько недель пытался тебя увидеть, — добавляет Люсинда. — Он отправил послание твоему дедушке, сразу же, когда мы только здесь появились, с просьбой встретиться с тобой, но твой дед отказал.
— Он сказал, что «время прошло», вот и все, — говорит Люсинда.
Ульрика наклоняется вперед.
