— А то нам здесь тесно!
— Это, папенька, никак невозможная вещь, — уверяла Антонина. — Нельзя, так у нас не полагается. Я с них деньги получила за месяц вперед, полностью, у них расписка есть, они прописались.
— Ты им деньги верни. Подумаешь, какие птицы! Ты что, для отца не можешь?!
— Да они ж не согласятся! У меня комнаты хорошие, сейчас в городе все занято. Куда они пойдут?
— Тонька, нишкни! Подыщи им другую квартиру, жив-ва!
Чтобы избавиться от ругани, Антонина обещала поискать. Побегав по городу, ничего подходящего не нашла. Она не лгала отцу: сезон был в разгаре, и подыскать приличное помещение было нелегко.
Вернувшись усталая, размокшая от жары, Антонина в ответ на сообщение о неудаче получила скверную ругань. Она просила отца немного потерпеть, но старик отправился сам договариваться с жильцами. Продолжающиеся нелады с желудком портили ему настроение.
— Обожрался, старый чорт, дорвался до сладенького на даровщинку, — жаловалась Антонина Дусе Грозовой. — Ведь я же ему говорила: «Папенька, вы бы не сразу, да воды столько не пейте». Разве ж он понимает! Батюшки, а это еще что такое?
Со стороны жильцов доносились голоса на повышенных нотах.
— О, господи! — И Антонина побежала на шум.
Переговоры Филата Густинова с жильцами добром не кончились. Антонина с удовольствием видела, как старший жилец, москвич, средних лет инженер, с помощью рослого сына-студента буквально за шиворот стащил со ступенек веранды упирающегося здоровенного старика, повернул его и поддал в спину.
Петр Грозов, избрав благую часть, молча присутствовал при ссоре Густинова с жильцами. Улучив минуту, Грозов подхватил друга и утащил его в комнаты Антонины.
— Безобразие, Антонина Филатовна! — выговаривал Окуневой жилец. — Это какой-то дикарь, хулиган. Он позволил себе площадную ругань. Что это за люди? Я пошлю сына за милицией, потребую составления протокола, потребую наказания. За хулиганство есть статья!
Развязка с участием милиции, протоколы, разбирательство не устраивали Антонину Окуневу. Она была вынуждена униженно, — иначе она не умела, — просить прощения за отца. Стремясь умилостивить постояльцев, Антонина не щадила своего родителя:
— Грубый человек, рабочий, не понимает, что говорит, неграмотный, такая у него сибирская привычка, выпил, ударило в голову, вы уж нас христа ради простите…
Добившись пощады, Антонина вернулась к себе. Чтобы успокоить Густинова, Петр Грозов с помощью жены силой накачивал Филата водкой — по-приисковому. Густинов, оседая на стуле, бурчал заплетающимся языком:
