Желтый металл. Девять этюдов | страница 49

Помня совет сестры, Василий перекрестился на образа, что сделал довольно неуклюже по совершенному отсутствию привычки.

Матрена Елизаровна настойчиво поучала брата:

— Старик жмот, сквалыга, но человек религиозный. Ты не забудь снять шапку и перекреститься. Петр Алексеевич того от всех требует. Ведь у тебя, Васек, дела!..

Зимороева отделял от посетителя стол. На поклон Луганова старик, чуть привстав, ответил кивком головы, но навстречу не сдвинулся, а просто пригласил:

— Присесть не угодно ли? Стульчик возьмите, м… Елизарович, знаем, но имечко мы запамятовали.

— Василий, — подсказал Луганов.

Старик оказался таким, как его описывала сестра Луганова: бородища, плотная фигура под надетым на черную сатиновую косоворотку порыжелым пиджаком, над бородой задранный толстый нос, не дряблый, а твердый, глаза выпуклые, взгляд пристальный и, как показалось Луганову, нагловатый.

Сидя, Зимороев казался немалого роста: он был коротконог.

— Так, значится, вы приходитесь братцем родным Матроне Елизаровне? — начал беседу Зимороев хрипловатым, уверенным басом.

— Да.

— Люди с положением ваш зять с супругой, — одобрил Буенковых Зимороев. — А родитель и родительница ваша, слыхано было, скончались?

— Да.

— Однако же мы видим, что до оставления в сиротстве они вам с сестрой преподали моральные наставления, уважение к божественному. На этот счет у нас имеется старая побасенка…

Зимороев говорил с удовольствием человека, нашедшего случай кстати преподнести свежему человеку любимый, но до одури всем приевшийся анекдот.

— В прежнее время, даже еще до проведения железных дорог, — рассказывал Зимороев, — по каким-то по своим делам ехал на почтовых лошадях еврейский раввин. И вот выезжает этот раввин вечером со станции, едет уездным городишком, вроде какого-нибудь Зеленодольска или Арска; на козлах у него, стало быть, новый ямщик. Раввин за ним в спину примечает: одну церковь проехали — не крестится, другую — обратно не крестится. На выезде, как полагалось, часовня. И тут мужик на себя креста не кладет. Что ты будешь делать! Раввин ему и говорит: «Иван, а Иван, почему ты не крестишься?» А тот, ямщик то-есть: «Чего же креститься!» А раввин: «Иль ты, Иван, в бога не веруешь?» А тот, дурак: «А на что верить-то?» Тут раввин его сзади кэ-эк за пояс схватит! — Зимороев даже привстал, чтобы изобразить, что произошло. — Кэ-эк схватит да закричит: «Нет, поворачивай! Я с тобой, на ночь глядя, не поеду: ты меня зарежешь!»