– Хосе, что-то не так. У меня инфеция!
– Ну что ты, не может быть, – спокойно возразил он и, осмотрев меня, продолжил: – Обширная гематома. Редкой величины, но всякое бывает.
– Я еще пока в состоянии отличить боль от гематомы и боль от инфекции. Болит как нарыв, а не как гематома. – От боли я повысила голос. – Почему бы не сделать анализ крови?
– Не нужно. Я же сказал, что это гематома.
– Тогда почему так болит? И почему рука так распухла? И цвет поменялся. Она вся красная!
– Это нормально, – закрыл тему врач.
Мне ввели болеутоляющее, выдали две капсулы для домашних инъекций, а заодно «Валиум» (хотя успокоительное мне определенно не требовалось: в отличие от испанок, я не сгущала краски; раз я жаловалась на невыносимую боль, значит такой она и была) и велели вернуться в четверг.
Четверга я дожидаться не стала. Следующим же утром, сделав укол, я поехала в государственную больницу. Боль и опухоль распространились до локтя. Муж сказал, что я преувеличиваю и что все не так страшно. Но я жестко осадила его. Он понял, что спорить бесполезно, и отвез меня к врачу.
У меня взяли кровь на анализ, сняли повязку и проводили в зал ожидания. Я сидела в кресле и, хотя рядом были другие пациенты, безудержно рыдала не в силах остановиться. Это я-то, никогда прежде не плакавшая на людях! Наверное, вид у меня был обреченный: никто даже не поинтересовался, что со мной. Участливым по натуре испанцам такое равнодушие обычно не свойственно.
Часа в три до меня снизошел травматолог, который порекомендовал вернуться к хирургу, сделавшему операцию, – местные врачи вмешиваться не будут. Все это он произнес с таким скорбным выражением лица, что я поняла: ситуация плачевная.
Дома я снова расплакалась. Я сидела в гостиной на первом этаже, тихо раскачивалась и выла от боли. До этого нечто подобное случалось со мной всего один раз: когда умер папа. С тех пор я научилась при любых обстоятельствах брать себя в руки. Но боль оказалась сильнее меня.
В придачу ко всему мне не хотелось пугать Катю. Она-то уж точно за свои десять лет никогда не заставала меня в таком состоянии. Я всегда старалась служить для нее образцом выдержки, и ей было страшно видеть, во что ее мать превратилась за какую-то неделю.
Наутро я позвонила Марте – одной из подруг, с которыми познакомилась в деревне, – и попросила отвезти меня к Паласиосу, потому что Хуанки понадобилось срочно заканчивать работу. Похоже, муж по-прежнему считал, что я преувеличиваю свои страдания.
