Вероятно, величайшей проблемой служит прокладывание курса сквозь литературную территорию, на которой разбросаны источники подавляющего большинства наших впечатлений о женщинах Римской империи. К примеру, как выбрать между противоречивыми описаниями Ливии, среди которых сосуществуют нелестный отзыв о ней великого римского историка и сурового критика Юлия-Клавдия Тацита как о буйной хулиганке, восхищение поэта Овидия ее озорным обаянием целомудренной матроны с красотой Венеры — и высокая оценка стойкости ее духа перед лицом тяжелой утраты в свидетельствах философа Сенеки? Древние источники часто оказываются смущающими и расстраивающими гордиевыми узлами противоречий, споров, сплетен, инсинуаций и намеренных искажений. Кроме того, они не разделяют тех биографических забот, которые волнуют нас, они не озабочены анализом развития характера или психологических мотиваций — того, что действительно ценно при описаниях женских характеров. Вместо этого они рисуют свой предмет поспешными, поверхностными, линейными мазками, оценивая его исключительно в моральных критериях, в которых он может быть сведен к простому образу вроде потворствующей мачехи (например Ливия, Агриппина Младшая и до некоторой степени жена Траяна Плотина принадлежали бы к этой категории) либо злобной жены (сестра Августа Октавия или первая жена Нерона — Клавдия Октавия).[9]
Столкнувшись с такой дилеммой, оказываешься перед искушением выбора тех частей рассказов о женщинах древности, которые звучат наиболее правдоподобно, — обычно по мерке того, что кажется наименее сенсационным, — а затем проверяешь эти данные психоанализом и интуицией, чтобы заполнить пробелы. Но попытка уверенно решить, какие элементы в этих грубых набросках характера являются истинными, а какие фальшивыми — в большинстве случаев дело безнадежное. Ни один историк не обладает исключительной антенной в прошлое, и было бы неумно заявлять, что мы можем чревовещать за этих женщин при отсутствии их собственного голоса и других примет их жизни.
Эта книга не претендует на такое, как не заявляет, что она «биографическая» для этих женщин в общепринятом смысле: я не могу проникнуть в их головы и не могу дать вам полное описание их жизней от А до Я.[10]
Взамен требуется агностический подход при выборе из эклектической массы рассказов о той или иной римской первой леди, которые мы имеем. Здесь на сцену выступает именно чувство борьбы с беспорядком в портретах множества исторических персон, особенно когда доходит до выявления реальных характеров римских женщин за масками и карикатурами их древних изображений. А это на деле является ключом для понимания их места в римском обществе. Я доказываю, что индивидуальность первых леди Рима так изменчива, противоречива и похожа, потому что их действия и их характеры диктовались политической повесткой дня и репутацией императора, за которым они были замужем или с которым находились в родстве, а также критическая реакция на его правление.
