Словно по наитию Женька остановил телегу. Прошел за поворот. Шаг, другой и внезапно лес стал светлее, деревья раздались, открыв вытянутую вдоль тропы полянку, окруженную трепещущей стеной из ветвей ставших повыше деревьев. В самом центре открытого участка темнело выжженное место, смятая трава. Несколько сухих сучьев были кучкой сложены в стороне и накрыты куском коры.
Впереди слышался неясный шум. Женька вскинул ружье. Надя, не удержавшаяся на месте, слезла со своей лежанки, прошла вслед и остановилась за спиной парня, едва не коснувшись его плеча. Кусты зашевелились, и из-за ветвей густого подлеска показался огромный кабан. Почуяв людей, секач резко остановился. Щуря свои подслеповатые глаза, он пытался рассмотреть неприятное препятствие. Запах человека его раздражал. Самец злобно захрюкал и начал трясти головой, утверждая свое первенство. Несколько мгновений сохранялось равновесие, а затем вепрь принялся рыть копытом землю, предупреждая о неминуемом нападении.
Взяв за руку девушку, Женька спокойно отступил вглубь тайги и встал за поваленным деревом. Здесь он мог безбоязненно встретить атаку зверя.
Секач, поняв, что противник чуть отступил, гордо проследовал в лес.
Замерев на некоторое время и убедившись, что больше ничего не угрожает, путники вернулись к телеге. Подступал вечер, надо было выбирать место для ночевки. Полянка была самым удобным местом, которое встретилось по дороге. Что там будет впереди — неизвестно. «Встаем здесь», — решил Саблин.
Наскоро разведя огонь и разбив палатку, Женька принялся за перевязку, благо ткань палатки не пропускала внутрь кровососущих тварей.
Надя уже с утра готовила себя к мысли о том, что придется предстать без нижней сорочки перед парнем. Это было совершенно немыслимо и противоречило всем тем правилам, что вбивались в благородном пансионе. Дать увидеть себя обнаженной мужчине! Это был конфуз, нелепица, абсурд. Так бы она себя и впрямь извела, но только год, проведенный в дороге, чуть изменил взгляды на жизнь. Умом она понимала, что иначе раны не обработать. А если быть до конца честной перед собой, то предстоящая процедура не смущала, а будоражила ее своим явным бесстыдством, которому она к позору своему совершенно не хотела противиться.
Забравшись в палатку, девушка скинула широкую рубаху и размотала первые туры бинтов. Все снять не удалось, несколько витков пропиталось кровью.
Девчушка краснела и бледнела, когда пришлось снимать бинты и представлять, как ее тела нежно касается смелая, дерзкая рука. Чем меньше бинты закрывали тело, тем увереннее и непреклоннее она сматывала тур за туром. Наденька, приняв решение, не желала отступать.
