Не решаясь посмотреть на него, она плотно сжала руки между коленями.
– Ну… я люблю Господа, как и ты. И вам не стоит оставлять подобные вещи, чтобы они валялись на земле, где их может кто-то увидеть, прочитать и оскорбиться, особенно если вы в это не верите.
Дейзи быстро посмотрела на него, радуясь тому, что его голос смягчился. Невыносимый старший братец Лиз незаметно превратился в мужчину. Его лицо стало более мужественным, тело окрепло, и он теперь возвышался над ней, словно башня.
А перед ним стояла тринадцатилетняя девочка, которая в этот день впервые уложила волосы в прическу. Когда он посмотрел на нее, что-то между ними произошло. Она почувствовала это по тому, как порозовели ее щечки, по тому, как почти незаметно изменилось выражение его лица. Он больше не злился, он был озадачен.
Теперь, три года спустя, когда они стояли в школьной комнате возле ее стола, Дейзи поняла всю полноту власти, которую она имела над ним. Если бы она хотела отвлечь Симона, ей нужно было лишь подойти ближе и положить ладонь ему на запястье.
Но он внезапно ухмыльнулся и сделал шаг назад.
– Нет, дорогуша. Не смотри на меня так своими глазками и не надейся, что я забуду, зачем сюда пришел. Что замышляет моя сестра?
Дейзи надула губки, обычно это давало ей возможность получить все, что она хотела.
– Симон…
Он смотрел на нее, не мигая.
Дейзи взглянула на часы и вздохнула. Она явно не успеет дописать слова на доске.
– Сейчас полвосьмого, а дети будут в восемь. Пойдем посидим на крыльце, и я расскажу тебе о доне Рафаэле Гонсалесе де Риппарда.
Рафаэль откинулся на спинку стула, стоявшего на палубе «Принцессы», старого, но еще пригодного для морских путешествий судна под управлением хмурого Симона Ланье. Испанец попытался убедить себя, что его единственный интерес состоит в том, чтобы укрепить влияние Англии на берегах Мексиканского залива.
Унзаге[11] не понравится его задержка. По крайней мере пока он не услышит отчет Рафаэля о проделанной разведывательной работе, которую он выполнит во время этой чудной интерлюдии с очаровательной юной креолкой. То, что она оказалась одной из тех самых Ланье, было занимательно. То, что у нее было привлекательное лицо цыганской принцессы, было восхитительно, но об этом его начальству знать не обязательно.
Лиз сидела лицом к Рафаэлю, одной рукой держась за борт судна. Черные локоны девушки развевались на ветру, а глаза цвета топаза щурились от яркого солнца. Она часто подавалась вперед и указывала пальцем на разные местные достопримечательности. При этом ее платье так сильно облегало грудь, что Рафаэль с трудом мог сосредоточиться на том, что она рассказывала о заливе Бэй-Минетт, бухте Чачалочи-Бэй, парке Маллет-Поинт и устье реки Бон-Секор. В такие моменты ее хмурый братец Симон, который узнал о прогулке от Дейзи Редмонд и примчался на пирс, чтобы присматривать за сестрой, предостерегающе посматривал на Рафаэля, напоминая ему, чтобы он не смел забываться.
