— Позвольте, профессор, — начал Фрэйзер. Лицо у него горело в лучах заходящего солнца. — Единственный способ, который я вижу, — это разобрать машину на безвредные части, возможно, отключить «шарик», то есть регулирующий живой центр. В оконце этого центра, как мы знаем, есть несколько небольших отверстий, вероятно, служащих для дыхания. Если б не это, мы не смогли бы так быстро отравить его. Так вот, повторяю, этот центр надо как-то отключить…
— Такая попытка равносильна самоубийству, — тихо заметил профессор. — Кто согласится сделать это под руководством и по указаниям двух наших инженеров?
Не глядя друг на друга, все мужчины поднялись. Я тоже встал, не отдавая отчета в происходящем, но тут увидел обращенные на нас черные, излучающие тепло глаза профессора.
— Благодарю, господа. Так я и думал, но расставаться с жизнью впустую не позволю. Господин инженер, у вас есть какие-нибудь предложения?
Финк что-то лихорадочно чертил в записной книжке, выписывая какие-то формулы, и вдруг встал:
— Есть! Необходимо использовать фотопластинки.
— Это ничего не даст, — сказал я. — Излучение наверняка засветит их…
— Если даже и так, не беда. — Финка, казалось, не сбило мое возражение. — Экспонируем несколько пластинок в различных местах машины и, во-первых, найдем непосредственный источник излучения, а во-вторых, быть может, составим какое-нибудь, пусть не вполне ясное, представление о внутреннем строении машины.
— И каким же образом? — спросил доктор.
— Очень простым: различные части аппарата поглощают генерируемые внутри него лучи в различной степени и дадут на приложенной к конусу пластинке следы, подобные рентгеновским, по которым, возможно, мы определим контуры внутренних деталей.
— Ну что ж, инженер, — кивнул профессор. — Так и сделайте. — Но тут же добавил, видя, что Финк встает: — Однако пусть кто-нибудь пойдет с вами и наблюдает сквозь щель в броневых дверях, не случится ли чего-нибудь. Такой контроль на будущее обязателен. Мы же еще немного побеседуем.
Поскольку, казалось, никто не хотел пропустить интересного совещания, пойти с инженером вызвался я. По дороге в камеру он прихватил толстую пачку фотопластинок, обернутую слоем свинцовых листов, которые весили столько, что мы едва дотащили свой груз до места. Здесь инженер оставил меня за дверью и велел наблюдать за ним через фильтр из свинцового стекла, вделанный в броневую плиту двери, а сам взял несколько пластинок и вошел в камеру. Сняв свинцовую обертку, он экспонировал одну пластинку, потом вторую и так продолжал, прижимая их всякий раз к другому месту черного конуса, двигаясь по спирали. Все происходило в абсолютной тишине, нарушаемой только далеким, тихим тиканьем внутри машины.
