— Нет, ты посмотри только! — обращался Тихон Тихонович к супруге, впиваясь глазами в экран. — Какая мерзость!.. Нет, ты посмотри только!.. Видала?.. Нет, ты видала?.. Безобразие!..
Любил Тихон Тихонович потолковать и о литературе, об экономике и даже о богословии, о котором было известно ему из брошюры «Настольная книга атеиста». Словом, это был важный и умный господин. И чтобы свернуть гастрономическую тему, чуть было не обернувшуюся перебранкой и взаимными обидами, он сказал:
— Это что!.. Я говорю, крупа — это что!.. Вот тут у одного мужика шапку украли…
И он рассказал, как некто стоял на перроне, а из окна тронувшегося поезда у него с головы сорвали меховую шапку, и шапка уехала в Архангельск.
Все засмеялись, Ася захохотала, улыбнулся и Алмазов. А муж Таисии Фёдоровны, Антон Антонович, тихо заметил:
— Кошмар, что творят!
За столом Антон Антонович расположился по левую руку от Тихон Тихоновича и являл собой полную его противоположность. Это был очень тихий и улыбчивый человек, внимательно ко всем прислушивавшийся и, в зависимости от хода беседы, приговаривавший: «Молодцы!». Или: «Кошмар, что творят!» Зато супруга его была не в пример многоречива и каждое своё обращение к мужу начинала с какого-нибудь замечания. Вот и теперь, намереваясь вступить в борьбу, свой пробный удар она нанесла по Антону Антоновичу.
— А ты бы не рассуждал, — многозначительно сказала она мужу. — Лучше бы вина всем налил.
Антон Антонович, бросившийся исполнять наставления супруги, не возражал против такого обращения, а только всё улыбался робкой, извиняющейся улыбкой. И всё казалось, что им стыдно друг за друга. Таисии Фёдоровне — что у неё такой неуклюжий и дурновоспитанный муж, Антону Антоновичу — что у него невозможная, сварливая жена.
За столом Антон Антонович пил водку. И всякий раз, выпивая, громко и с удовольствием крякал, при этом весь передёргивался и даже подпрыгивал, точно по телу его пропускали электрический ток.
Разговор, между тем, перекинулся на литературу. Алмазов так и не понял, кто заговорил о ней первым — разглядывая участников застолья, он на время терял нить разговора и, прислушиваясь вновь, удивлялся неожиданным его поворотам.
Вспомнили книги и писателей, и Алмазов узнал, что «Пушкин — это наше всё…» Потом Лилия Фёдоровна, прижав руки к груди, проговорила нараспев:
— А я люблю исторические романы!
И тут же всё с тем же увлечением и азартом перекинулись на историю. Вспомнили царей, а когда дошли до последнего, Иван Фёдорович стал бить кулаком по столу. Потом добрались до Ленина, а там и до Сталина оказалось рукой подать. Перебрали всех советских вождей, принялись за современных. И снова Иван Фёдорович бил кулаком по столу, и Алмазов видел, как пустые тарелки легонько подскакивали, а наполненные — тяжело, будто с ленцой, переваливались с боку на бок. А Наталья Семёновна, поглаживая мужнино плечо, приговаривала тихонько:
