– Эва Охник, дочка Дороты, – представилась девушка.
– Той, которую на днях хоронили? Которую шершни покусали?
Ксендз был не самым тактичным человеком в мире. Экономка закатила глаза.
– Да. Той самой.
– Упокой, Господи, ее душу, пусть земля ей будет пухом. – Ксендз сел за стол и налил себе чаю. – Слушаю. В чем дело?
– Отче, вы, наверное, догадываетесь, как… – начала Эва.
– Ты наконец бросила учебу?
Эва раздраженно прикусила губу. «Почему все так хотят, чтобы я вернулась?»
– Нет. Я пришла по другому вопросу. Речь идет о деньгах на лечение Бартека.
Эва рассказала о болезни брата и новых возможностях медицины. Когда она назвала необходимую сумму, Цесликова присвистнула, а ксендз грустно вздохнул.
– Детка, где ты возьмешь такие деньги?
– Не знаю. Я как раз пришла посоветоваться, где их взять. Может, в Каритас?
– В Каритас? Не знаю… Я вообще не имею понятия о таких вещах. Сходи для начала в социальную помощь, может, там что-то подскажут. – Ксендз покачал головой, ясно показывая, что здесь Эва совета не получит. Однако девушка смотрела на него так, что ксендз почувствовал себя не в своей тарелке. – Единственное, что я могу сделать… В Ольштыне в фонде работает мой знакомый монах. Знаю, что они помогали девочке с онкологией, но на твоем месте я бы не рассчитывал на многое. – Он оторвал уголок газеты и переписал для Эвы номер телефона из своего мобильного. – Вот, позвони и спроси, что делать. Я буду за вас молиться. – Он взял кусок пирога и, не попрощавшись, вышел из-за стола.
Цесликова сердито посмотрела ему вслед.
– Я ему столько соли в суп насыплю, что надолго запомнит! К старости совсем из ума выжил.
Девушка взяла клочок с номером и спрятала в карман.
– Ничего страшного, пани Цесликова, видимо, у меня нет другого выхода, кроме как ехать в Ольштын и искать помощь своими силами. Пожалуйста, расскажите в деревне, что мы собираем деньги для Бартека, и если кто-то захочет помочь, то пусть обращается ко мне.
– Непременно расскажу. – Она поправила на голове чепчик и прижала Эву к груди. – Не волнуйся, ты наверняка что-нибудь придумаешь.
* * *
«Что-нибудь придумаешь, что-нибудь придумаешь…» Через несколько часов Эва все еще мысленно повторяла эту мантру, ежеминутно подтягивая сползающие брюки. За последние дни девушка так похудела, что одежда с нее просто сваливалась. После смерти мамы она почти не могла есть. Черты ее лица заострились, а и без того худощавые щиколотки напоминали бабки жеребенка. Бартек шел рядом, вяло переставляя ноги. Немного неловкий, немного сонный. Он крепко держал Эву за руку, как будто от этого зависел успех их миссии: они шли в магазин за макаронами, так как все домашние запасы закончились.
