— Ты заслужила наказание. — Даниэль говорил тихо, но таким тоном, что мурашки побежали по коже.
«Он ненормальный?! Я на это не подписывалась. У меня вообще договор с Мартином, а не с ним! Да пошел он!»
— Нет, — Эмилия собрала волю в кулак, — с чего бы? Вы не имеете права мне приказывать.
— Если я захочу, ты будешь подчиняться мне. — В глазах Даниэля будто запрыгали веселые искорки.
Эмилия нервно облизала губы. Он ее и пальцем не тронет, это бред. Если только он не маньяк-садист, которому правила не указ. В глуши, где ее некому защитить. То есть как некому? А Мартин?
— Я Мартину пожалуюсь, — твердо сказала она.
— Хорошо, — неожиданно согласился Даниэль. — Попробуй.
Он выглядел скорее довольным, чем рассерженным. Это сбивало с толку, но Эмилия решила радоваться перемене в его настроении.
— Пойдем, я провожу тебя, пора переодеваться к обеду.
Она послушно встала и даже оперлась на предложенную руку — ноги предательски дрожали. Даниэль молчал, пока они шли длинным коридором, но перед тем как уйти, наклонился к самому ее уху и прошептал чуть слышно:
— И все же я могу заставить тебя исполнить любое мое желание… Помни об этом.
После чего вежливо поклонился и удалился. А Эмилия застыла на месте, судорожно хватая ртом воздух. Отчего-то она была уверена — это не простая угроза.
Пока горничные хлопотали вокруг Эмилии, она успокоилась. Пусть Даниэль говорит, что хочет. Она подписывала контракт с Мартином, а не с ним. Конечно, против грубой силы она не выстоит, но Мартин не позволит… Нет, определенно не позволит. И нельзя больше показывать свой страх!
Поначалу Эмилия растерялась от неожиданности, только и всего. Слишком много событий для одного дня, да и сам Даниэль пугал одним только видом. А если он ненормальный… Что ж, у нее есть Мартин. По договору он обязан обеспечить ее безопасность.
— Миледи выберет шаль?
Из задумчивости Эмилию вывел голос горничной. Неужели ей предлагают что-то выбрать? Кстати, об этом тоже нужно поговорить с Мартином. В конце концов, она женщина и имеет право сама решать, что ей носить. В пределах легенды, конечно, но все же. И заодно уточнить, какой век «на дворе». Утреннее платье определенно относилось к эпохе классицизма, а новое, скорее, к позднему викторианству: строгое, глухое, приталенное, с длинным рукавом и противного мышиного цвета. Кружева на воротнике и манжетах немного освежали, но в целом Эмилия была недовольна внешним видом.
— А чьи это платья, Элис? — спросила она у горничной, придирчиво рассматривая себя в зеркалах.
