К нашему великому удивлению, телефон в этом номере отчего-то функционировал. При таком трепетном отношении к постояльцу даже не хотелось проверять, каким прослушивающимся антиквариатом нафарширована последняя модель аппарата времен проклятущего тоталитаризма.
После того, как Рябов вопросительно посмотрел на меня, я без тени смущения прикурил стомиллиметровку «Пэлл-Мэлла» и с наслаждением затянулся.
— Ладно. Показывай, — требовательным тоном бросил коммерческий директор фирмы «Козерог».
— Топор, которым я изрубил Будяка?
— Топор или другой предмет убийства не обнаружен.
— Сережа, я просто счастлив. Так что тебе продемонстрировать?
— Как что? — почти искренне удивляется Рябов. — Ты же наконец попал, куда всю жизнь нарывался. Вот это самое «Кто не был, тот будет, кто был — не забудет» у тебя на груди наколото? Или где?
— Или там, Рябов. Учти, у нас, у зэков, в отличие от вас, фраеров, за горбатое слово полагается перо в бок.
— И это говорит человек, всю жизнь утверждавший, что он фраер, — огорченно произнес Рябов, морщась то ли от моих слов, то ли от сигаретного дыма. — Убеждал меня: фраер не должен обращать внимания на законы, придуманные блатными...
— ...А диктовать им свои, — продолжаю в ответ. — Так разве я отказываюсь? Поехали?
— Поехали, — легко согласился Сережа и спросил: — Знаешь, что ментов взбудоражило больше всего?
— Отсутствие администратора?
— Это тоже. Но две сотни презервативов в твоем чемодане — еще больше.
Аккуратно погасив окурок в мраморной пепельнице, каким-то чудом уцелевшей от рук уборщиц со времен сталинского террора, возмущаюсь:
— А как же иначе? Я же, в конце концов, не должен ничем отличаться от прочих болящих-отдыхающих. Кстати, ты не знаешь, мои соседи...
— О твоих соседях речь еще пойдет, — прогарантировал Рябов. — В общем, так. Кое-какие данные по Грифону получены. Мне кажется, Воха с ним уже встречался.
— Интересно, кто претендует на это псевдо?
— Директор местного техникума измерительных приборов. Чересчур интеллигентен для своего места.
— В галстуке ходит? — пытаюсь выяснить, на чем зиждутся подозрения заместителя коммерческого директора.
Рябов посмотрел на меня так, будто я всунул в рот одновременно четыре сигареты, и слегка резче обычного поруководил моей скромной персоной:
— Давай серьезно. Нам есть над чем думать.
Согласно кивнув головой, делаю глубокую затяжку. Вот что значит незавидное положение кандидата в заключенные. Даже подчиненные вертят мной, как хотят. Хорошо еще, такое отношение легко укладывается в схему накатанного годами взаимодействия с Рябовым.
