На втором этаже на дальнем подоконнике сидят в обнимку Верочка и Федя Пименов, однокурсник. Освещение тусклое, и Николаю издали не видно, что они делают, вроде бы целуются. Он снова пересекает длинный коридор, только в обратную сторону по второму этажу. Оказывается, они не целуются, а Верочка рыдает у Пименова на плече. Федька уперся в друга ненавидящим пьяным взглядом.
— Вы чего? — застенчиво спрашивает Николай. — Ребятки? С ума сошли?
Верочка отстраняется от Пименова и ложится спиной на стекло — дзынь!
— Я сейчас к тебе вернусь, — говорит она сурово, — ступай, Коля.
Лицо ее в полутьме напоминает раскрашенную серую маску. Николай хочет отойти, убраться подобру–поздорову, но ноги не двигаются и тело остыло.
— Зачем же, почему? — спрашивает он у Федора. — Она же моя невеста.
— Твоя, твоя! — рубит Пименов. — Подавись!
Такой ненависти, и злобы, и отчаянья Николай прежде не встречал. Разве только в кино.
— Идем, Верочка, — упрашивает он, — давай вместе пойдем. Там гости ждут, волнуются.
— Он блажной, — объясняет Верочка Пименову. — Я же тебе говорила — он как ребенок.
Пименов пьян и не верит ни в бога, ни в блажных детей.
— Стерва ты, Карнаухов, — выворачивает он дикие слова. — Последняя сука, раз на такое решился.
— На какое?
— Какое? Все одно Верка со мной будет. Тебе женой, мне — любовью. Ты себе ее жалость на уши не повесишь.
— Почему?
Верочка раскалывается на куски истерическим хохотом, и лицо Пименова становится обычным добродушным человеческим лицом. Николай Карнаухов смешон. Он стоит, растопырив руки, и задает нелепые вопросы. Голос его подрагивает, как забуксовавший автомобиль. Он тоже улыбается в ответ на дружеский смех и улыбки.
— Теперь понял, — говорит он. — А раньше не понимал.
Он находит в себе силы спуститься вниз и объявить гостям, что свадьба отменяется, потому что обнаружился второй жених. За столами шум, гогот, приветственные возгласы. «Ура! — орут гости, друзья и знакомые. — Даешь нового жениха! Ура Кольке Карнаухову!»
— Гуляйте! — вопит Николай. — Пейте! Но это не свадьба. Так просто пейте. За здоровье трудящихся всего мира! Ура!
Конец любви, конец надеждам и упоительным планам. Крест на прошлом! Ура!»
«Всю жизнь почти я прожил околпаченным, — подумал с горестной усмешкой пожилой человек, — а теперь вдобавок меня гонят взашей с работы. А какая все–таки прекрасная была жизнь, сколько в ней всего уместилось».
Николай Егорович медленно встал, потоптался по полянке, разминая затекшие ноги. Солнышко закатилось, и ветерок сразу подул зябкой прохладой. Он свистнул Балкана и, не ожидая, пока тот прибежит, зашагал по направлению к городу Федулинску.
