Дивчина повернулась навстречу моему веселому голосу.
Мамаша встала рывком и раскинула руки над своей доченькой. Не забыла хустку половчее поправить-подвязать.
– Ану гэть звиздсы! Як ты зайшов?
Я посоветовал закрывать двери, вместо того чтобы гнать гостя.
Тем временем мамаша рассмотрела меня: костюм хороший, ботинки хоть и не новые, а начищенные, в руках сетка с бутылкой ситра, пакетики там всякие – магазинные.
Я первым делом залез на ощупь в сетку рукой и достал бутылку с ситром, поставил на стол, разложил кулечки, начал раскрывать, чтоб было видно: и халва, и подушечки, и сахар. И чай развесной, черный.
– То шо вы прынэслы? Навищо? – Мамаша приблизилась, стала самостоятельно лазить по кулькам и все пробовать на зуб.
И к дочке:
– Надя, вставай! Став кыпьяток!
Села на табуретку и уставилась на меня с вопросом.
– Ну, шо скажетэ, шановный панэ? – И манера уже другая, не базарная, а я бы выразился так, что как в кинотеатре контролерша. С культурой, а строго.
– Сегодня недоразумение получилось в парикмахерской. А я не люблю недоразумений. Вот зашел. Чтоб вы не сердились на меня.
– А шо на тэбэ сэрдытыся? Шо ты мэни, ридный, чи шо? Кажи, чого прыйшов! Правду кажи. Очи сытром своим мэни залыты не думай! Надя, ты його знаеш?
Дивчина уже стояла наготове с чайником. Я подумал, что так скоро он не закипел бы. Мимо плиты проходил, дрова в ней нетронутые. А тут, получается, и разожгла, и вскипело.
– Надя, чайник же холодный. Кто ж холодный чай пьет?
Дивчина смутилась и опять выбежала.
Мамаша кричит вслед:
– Та кажи, бисова дытына, знаеш ты його чи ни?
– Нэ знаю, мамо! Нэ зна-а-а-ю! – Слышу, готовится к слезам.
Я мамашу бросаю – и к Наде.
– Надя, я к вам пришел не просто так. Вы мне понравились. Давайте с вами встречаться и дружить.
Ну, как репетировал, так и сказал. Может, не слишком тактично. Зато честно, как мне присуще.
Надя крикнула мамаше:
– Мамо, йдить-но сюды! Наш гисть вже йты збыраеться! – И меня толкает к выходу: – Йдить! Йдить вже! Я до вас завтра забижу. Писля обиду.
Я и попрощаться с мамашей не успел. Выскочил сразу с порога на улицу. Кажется, и через калитку одним махом перелетел.
Назавтра Надя пришла в парикмахерскую. И вот что прояснилось.
Она надумала поступать в киевский институт имени Карпенко-Карого на артистку, так как с детства хорошо пела, танцевала и декламировала стихотворения. Для поступления ей показалось необходимым отрезать косу, чтоб придать себе оригинальный вид. Тогда короткие стрижки встречались редко.
