Рядом босая простоволосая девочка раскладывала на прилавке газеты и журналы.
Подошел иностранец и купил "Известия" и "Правду". Толстяк в украинской рубашке взял "Humanite" и "Berliner Tageblatt". Старушка выбрала "Мурзилку". Мальчик приобрел "Под знаменем марксизма".
Жестянка наполнялась медяками.
Снаружи, сквозь черный креп плывущей пыли, горела ртутная пуля термометра.
Входили черноносые извозчики в жестяных очках-консервах. Они наносили в отель сухую землю. Они топали лаптями и сапожищами по лестницам, с трудом разбирали номера на дверях и стучали в двери.
Поговорив с Корнеевым, Маргулиес опять вызвал станцию и заказал на девять часов Москву.
Он побежал в номер.
Он быстро окончил туалет: надел верхнюю сорочку в нотную линейку, мягкий воротничок, галстук и слишком большой синий двубортный пиджак.
Вчера вечером он не успел умыться. Сегодня в умывальнике не было воды. Перед рыночным славянским шкафом с покушением на роскошь он вынул из углов глаз черные кусочки.
Одеколон высох.
Маргулиес послюнил полотенце и хорошенько протер большой нос с длинными волосатыми ноздрями.
Он натянул просторную ворсистую кепку. Она приняла круглую форму его большой жесткой шевелюры.
Будильник показывал без десяти семь.
Маргулиес выскочил из номера и, задев плечом огнетушитель, побежал в столовую. В буфете были бутерброды с балыком и яйца, но стояла большая очередь.
Он махнул рукой. Поесть можно и на участке.
В дверях его остановил косой парень в канареечной футболке с черным воротником:
– Ну что, Маргулиес, когда будешь втыкать Харькову?
Маргулиес официально зажмурился.
– Там видно будет.
– Давай-давай.
У подъезда отеля стояли плетеные уральские тарантасы. Они дожидались инженеров. Свистели хвосты, блистали разрисованные розочками дуги, чересчур сильно пахло лошадьми.
– Эй, хозяева, – тонким голосом крикнул Маргулиес, – у кого наряд на шестой участок?
Извозчики молчали.
– На шестой наряд у Кустанаева, – после небольшого молчания сказал старый киргиз в бархатной шапке чернокнижника.
– А где Кустанаев?
– Кустанаев в больницу пошел.
– Ладно.
До участка было сравнительно недалеко – километра два.
Маргулиес сощурился и зашагал, косолапо роя землю носками, против солнца и ветра к переезду. Но сперва он повернул к небольшому деревянному домику с высокой деревянной трубой и двумя распахнутыми настежь дверьми.
В домике этом горячо пахло накаленными солнцем газетами.
Маргулиес влез на высокий ларь и повесил на шею ремешок.
