– Выдумали какую-то черепаху!
Другой, из ермаковских, весельчак в лаптях и пылевых очках, задирал:
– Им неудобно, ханумовским, на черепахе сидеть. Чересчур твердо. Они, понимаешь ты, на автомобиле привыкли.
За своего вступились ханумовские:
– А вам на кляче удобно?
– Они, кроме клячи, ничего в своей жизни не видели.
– Врешь, они в прошлый раз на телеге скакали.
– Это вы две декады подряд с улитки не слазили, – резал весельчак. – А еще красное знамя всюду за собой таскаете. На черепушке его возите, красное знамя. Надо совесть иметь.
Подошли новые. Столпились. В лаптях; босиком; в спецовках; без спецовок; в башмаках; русые; вымывшиеся; грязные; в зеленоватой муке цемента, как мельники; горластые; тихие; в майках; в футболках; в рубахах; ханумовские; ермаковские; разные; но все – молодые, все – с быстрыми, блестящими глазами…
– Кроме шуток. Какая может быть черепаха, когда мы сегодня за семь часов девяносто кубов уложили?
– А мы вчера сто двадцать и позавчера девяносто шесть.
– Девяносто пять.
– А вот – девяносто шесть. У нас в конторе один куб замотали.
– Вы его расплескали по дороге. Все доски к черту заляпали. Бетон денег стоит.
– Не ты за него платишь.
– А кто платит?
– Контора платит.
– Вот это да! Слыхали? Это ловко! С такими понятиями только и остается сидеть всю жизнь на кляче задом наперед.
– Что ты нам глаза клячей колешь? Пускай ее убирают отсюда, куда хотят, эту клячу.
И вдруг:
– Пока не уберут – не станем на работу. Подумаешь – кляча! А когда мы на плотине в пятьдесят градусов мороза голыми руками….
И пошло:
– Пока не уберут – не станем!
– От людей совестно!
– Будет!
– Не станем!..
– Хоть бы их дождем, этих подлых животных, посмывало!
– …Когда здесь дождь в год два раза…
Из конторки вышел хмурый Ханумов. Действительно – в тюбетейке.
Сильно курносый и сильно рябой – будто градом побитый, – коренастый, рыжий арзамасский татарин. А глазки голубые. От русского не отличишь. Разве скулы немного косее и ноги покороче.
Он вышел из конторки в новых красных призовых штиблетах, волоча большое красное знамя.
Два месяца тому назад ханумовцы с боем вырвали переходящее знамя. С тех пор держались за него зубами. Шагу без знамени не делали. На работу шли и с работы шли с песнями, под знаменем. А работая, втыкали его в землю где-нибудь поблизости от места, чтобы видно было. За получкой ходили всей сменой со знаменем.
И однажды в передвижной театр на "Любовь Яровую" тоже пошли под знаменем – пришлось его сдавать на хранение в буфет. Там оно стояло весь спектакль за бочкой с клюквенным квасом.
