А между тем посланцы с Тимофтом во главе обходили дома, проходили по дорогам, расспрашивали о дочери жреца, описывая ее встречным путникам. Но никто не мог ничего им сказать.
Первый вестник появился на террасе и возвестил Фараону, что Тахосер не найдена.
Фараон простер свой жезл; вестник упал мертвым, несмотря на сказочную крепость черепа египтян.
Предстал второй: он коснулся ногой трупа своего товарища на плитах; он задрожал, видя, что Фараон в гневе.
— А Тахосер? — спросил Фараон, не изменяя положения.
— О, величество! Ее след потерян, — ответил несчастный, склонив колена в тени пред этой тенью, которая походила скорей на изваяние Озириса, чем на живого царя.
Каменная рука отделилась от неподвижного стана, и металлический жезл опустился, как молния. Второй вестник упал рядом с первым.
Третьего постигла та же участь.
От дома к дому Тимофт пришел к жилищу Поэри, который, по возвращении из ночной отлучки, был удивлен, утром не видя женщину, именуемую Хорой. Харфрэ и другие служанки, накануне ужинавшие с ней, не знали, что ней сталось; ее комната была пуста; тщетно ее искали в садах, кладовых и житницах.
На вопрос Тимофта, Поэри ответил, что действительно молодая девушка пришла к дверям дома и, как несчастная, на коленях просила о гостеприимстве, что он принял ее благосклонно, предложил ей кров и пропитание, но она таинственно исчезла, по причине ему неизвестной. Каким путем она направилась? Он этого не знает. Без сомнения, отдохнув в его доме, она продолжала путь к неведомой ему цели. Она была красива и печальна, одета в простую ткань и, по-видимому, бедна; имя Хоры, которым она назвалась, не скрывало ли имя Тахосер? Он предоставил решение этого вопроса проницательности Тимофта.
С этими сведениями возвратился Тимофт во дворец и, держась в отдалении от жезла Фараона, рассказал ему, что знал.
„Зачем пришла она к Поэри? — подумал Фараон. — Если под именем Хоры скрывается Тахосер, то она любит Поэри. Нет. Потому что она не убежала бы после того, как он принял ее под свой кров. О, я ее найду, хотя бы для этого я был должен потрясти весь Египет от водопадов до дельты Нила!..”
Рахиль, которая на пороге хижины смотрела вслед Поэри, услышала, как ей показалось, слабый стон; она прислушалась. Собаки лаяли на луну, сова издавала свой мрачный крик, крокодилы кричали в тростниках реки, подражая детскому жалобному плачу. Юная израильтянка хотела уже войти в жилище, когда ее слух поразил более отчетливый стон, не похожий на смутные жалобные звуки ночи и, наверное, исходящий из человеческой груди.
