Ноябрь
Поздравляю вас, товарищи: сегодня выяснилось, что я просто-напросто толстяк. Водевильный персонаж. Посмешище мальчишек. Объект тонких замечаний на задней площадке трамвая и в вестибюле метро. Мне уже давно намекали. Я не обращал внимания. Но сегодня…
О, сегодня произошло ужасное! Инвалид на бульваре равнодушно покопался в каких-то гирях и равнодушно протянул мне талончик с официальной цифрой моего веса. На кусочке серой бумаги очень разборчивыми каракулями было выведено: «84 кила 400 грамм».
– Виноват, – стараясь придать своему голосу как можно больше небрежности, сказал я. – Это сколько же выходит в переводе на пуды?
– В переводе на пуды?
Инвалид погрузился в вычисления. Результаты оказались ужасны.
– Вы имеете пять пудов одиннадцать фунтов.
Товарищи! Я имею пять пудов одиннадцать фунтов!
Вдумайтесь в это. Я, тот самый нежный я, над колыбелькой которого мама пела грустную песню о сереньком козлике, имевшем постоянное место жительства у некой бабушки, очень любившей вышеназванного козлика… Я, тот самый милый и ласковый я, который каких-нибудь тридцать – тридцать пять лет назад весил, от силы, два пуда… Я, который…
Эх, да что там говорить!
Пять пудов одиннадцать фунтов! Это же борец среднего веса. Иван Заикин. Ван Риль. Градополов. Шатаясь от горя, я отправился домой.
Навстречу мне шла шумная ватага школьников. Они вежливо пропустили меня, и одна крошечная гражданка с красным галстуком на шейке долго смотрела мне вслед широко открытыми, круглыми, совершенно шоколадными глазами.
– Ух, какой толстый дядька! – услышал я за собой детский голосок, полный завистливого уважения.
Я закрыл лицо руками.
Вечером того же дня, склонившись на плечо своего единственного друга, я горько жаловался на свою судьбу.
– Ты только вдумайся в это, – говорил я. – Даже если считать, что худо-бедно одиннадцать фунтов уйдет на пальто, костюм и башмаки, то все-таки останется пять пудов чистого веса! Ах, Юра, прошло золотое детство, прошло то время, когда я, тот самый нежный я, лежа в колыбельке…
Мой друг терпеливо выслушал про колыбельку, про маму, про козлика и про бабушку. Затем он сказал:
– Дорогой мой! Должен огорчить тебя: не только прошло детство, но также прошло и отрочество. Больше того – прошла молодость и зрелость. Не будем закрывать глаза. Скажем прямо: ты просто немолодой, отвратительно толстый мужчина, склонный к нудной сентиментальности.
