– Вешайся! – сказал Вася сухо.
– И повесюсь, очень даже просто, – криво улыбаясь, пролепетал Емельян Черноземный. – Только за подстрекательство к самоубийству по головке тебя не тово… имей в виду… А я повесюсь…
– Валяй!
– Вот только напоследок напьюсь водки и повесюсь… Как бог свят…
– Валяй пей водку. Хоть две бутылки! Чтоб ты сдох!!
– Очень мне неприятно слышать такие вещи от близкого приятеля, – обидчиво заметил Емельян. – Вместо того чтобы пожалеть темного, безлошадного человека…
– Пей водку, стер-р-рва! – прорычал Вася Волосатов.
Емельян Черноземный дрожащими руками поднес ко рту горлышко бутылки, и щеки его покрылись бледной зеленью отвращения.
– Пей, свинья!
– Н-не могу… Душу воротит! – прошептал Емельян. – Запаха ее, подлой, не выношу! – И опустился перед Васей Волосатовым на колени.
– Будешь?! – загрохотал Вася, багровея.
– Не буду больше, – обливаясь слезами, проговорил Емельян Черноземный. – Чтоб мне не сойти с этого места, не буду…
– Чего не будешь?
– Ничего не буду… Врать не буду… Вешаться не буду… Упадочником не буду… Чужих девочек на сеновал звать не буду. Про папаньку пули отливать не буду… И про мост… тоже… не буду!..
– То-то же, сволочь! Имей в виду. И чтоб больше ни-ни!..
– Ни-ни! – подтвердил Емельян Черноземный и глухо зарыдал.
Слезы его ручьем текли по «сеновалу».
1927
Было прелестное осеннее утро, и на территории Парка культуры и отдыха спешно догорали георгины и лихорадочно облетали березы. Яркое, но в достаточной мере печальное солнце холодно освещало пейзаж.
В пустынной аллее сидела на скамеечке девушка, для описания которой в моем распоряжении не имеется достаточно ярких красок. Она ела большую грушу, и мутная капля сока блистала на самом кончике ее небольшого подбородка. Рядом с ней на скамье лежал последний номер иллюстрированного журнала, небрежно развернутый на восьмой странице.
Костя Поступаев опытным взглядом закоренелого ловеласа окинул девушку и, плавно описав вокруг нее четыре мертвых петли, вдруг с треском очутился рядом.
– Вот номер – я чуть не помер! – воскликнул он непринужденно, выбрасывая ноги вперед, и многозначительно подмигнул девушке.
Она не пошевелилась.
– Я извиняюсь, который час? – деловито спросил он и придвинулся к девушке.
Она молчала.
– Может быть, вы глухонемая? Что?
Девушка молчала.
– Ага! Я извиняюсь: она глухонемая! – юмористически сказал Костя Поступаев в пространство и закинул руку на спинку скамьи, вдоль девушкиных плеч.
