– Является.
– Значит, Коровкин опять выходит героем?
– Выходит, что герой.
– Так. А клуб Коровкин построил?
– Построил.
– Хороший клуб построил Коровкин?
– Очень хороший.
– Принес ли этим Коровкян пользу рабочему классу?
– Принес.
– Значит, сделаем вывод: дважды герой товарищ Коровкин принес пользу рабочему классу… Согласны?
– Согласен. Герой Коровкин принес пользу рабочему классу.
– Вот и хорошо. Теперь дальше: заслужил герой труда товарищ Коровкин, чтобы его портрет висел в построенном его силами клубе?
– Заслужил.
– Ну вот, мы наконец договорились! Значит, повесить товарища Коровкина в клубе можно?
– Нельзя.
– Тьфу! Почему нельзя?
– Потому что не полагается. Если бы он, например, был покойник, тогда можно… А так как он жив и здоров, тогда нельзя!
– Вы меня, товарищ, удивляете! Ведь не станет же товарищ Коровкин более полезен республике, если он умрет?
– Не станет.
– Так в чем же дело?
– Не полагается.
– Значит, надо, чтобы Коровкин умер?
– Не надо.
– А повесить портрет можно?
– Нельзя.
Так до сих пор и не висит портрет товарища Коровкина в клубе, несмотря на постановление 800 рабочих станции Данилов.
Надо полагать, что придется ждать до тех пор, пока одно из двух: или товарищ Коровкин умрет, или секретарь укома будет другой.
От первой комбинации мы решительно отказываемся и от всей души желаем Коровкину долголетия и доброго здоровья.
Одна надежда – на вторую.
1926
Двадцать седьмого июня сего года на станции Сосыка Северо-Кавказской железной дороги в багажное отделение вошла неизвестная молодая женщина…
Начало шикарное. Интригующее.
Грациозно приблизившись к весовщику Рекову, прелестная незнакомка положила на стойку багаж и чарующим голосом сказала:
– Весовщик, примите багаж до Новороссийска.
– Еще рано, – грубо ответил весовщик Реков. – Потрудитесь, гражданка, обождать.
– Обождать? – шаловливо переспросила незнакомка.
– Обождать, – угрюмо подтвердил весовщик.
Тогда обаятельная незнакомка грациозно погрозила весовщику пальчиком и, смеясь, заметила:
– Вы нехороший человек, весовщик! Вы мне не нравитесь, весовщик. Я буду иметь о вас, весовщик, продолжительный разговор со своим папой. А мой папа, грубый весовщик, не кто иной, как УЦД Северо-Кавказской товарищ Миронов.
Весовщик Реков покрылся смертельной бледностью.
– В-ваш… дитство… не погубите! Жена, маленькие детки… Тяжелое детство и безрадостная юность… Сей минут… Пожалте ваши корзиночки-с… заставьте вечно бога молить…
– То-то! – сказала грудным контральто незнакомка и, благосклонно улыбнувшись весовщику Рекову, проследовала в кабинет ДСП.
