Почему же вы не хотите умереть?!
Смерть прекрасна.
Там покой, вечный покой.
И никаких страхов перед завтрашним днем.
Там вечное безмолвное настоящее, которого вы никогда не знали: там нет ни прошлого, ни будущего.
Там простерлось вечное безмолвное настоящее, которого вы никогда не знали!
Это тайные ячейки между секундой и секундой в сетях времени…
Слова горбуна отзываются в моем сердце страстной мелодией, я поднимаю глаза и вижу, как падает платье и девица сидит у него на коленях голая. Верхняя часть ее тела — какая-то фосфоресцирующая туманность, от ключиц до бедер.
Он погружает в нее пальцы, и там что-то дребезжит, как басовая струна, а наружу с грохотом вываливаются куски известковой накипи. Вот оно, чувствую я. смерть как накипь.
Тут середина скатерти начинает медленно вздуваться огромным белым пузырем, струя ледяного воздуха рассеивает туман. Становятся видны сверкающие струны, которые тянутся от ключиц проститутки к ее бедрам. Женщина-арфа!
Горбун импровизирует на ней тему смерти, которая выливается в какой-то странный гимн:
Страданьем обернется страсть,
блаженством? Нет. Наверное!
Кто ищет страсть, кто понял страсть,
тот выбрал боль, тот ищет боль.
Кто страсть не ищет и не ждет —
не ждет, не ищет и страданья.
Меня охватывает ностальгия по смерти, я жажду смерти.
Но в сердце темным инстинктом взбунтовалась жизнь. Жизнь и смерть встали угрожающе друг против друга; это уже судорога.
Мои зрачки неподвижны, акробат склонился надо мной, и я увидел его болтающееся трико, зеленоватую шапочку с мушками и бледное жабо.
«Каталепсия», — хотел прошептать я и не мог. По тому, как он переходил от одного к другому, выжидающе заглядывая в глаза, я понял, что все мы парализованы, а он — ядовитый мухомор.
Нас накормили мухоморами с Veratrum album{Белая чемерица (лат.), фр. — Germer (Жермэ): растение, содержащее сильнодействующий яд вератрин.}, пряным зельем белокурой Жермэ.
Все это лики ночи!
Я хотел громко крикнуть — и не мог.
Я хотел повернуть голову — и не мог.
Горбун в белой лакированной маске тихо поднялся, остальные последовали за ним, молча выстраиваясь в пары.
Акробат с француженкой, горбун с женщиной-арфой, Игнация с Альбиной Вератриной. Так, пара за парой, манерным танцующим шагом проходили они мимо и исчезали в стене.
Лишь Альбина Вератрина обернулась и сделала непристойный жест в мою сторону.
Я хотел отвернуться или закрыть глаза — и не мог; мой взгляд был прикован к висящим на стене часам, стрелки которых подобно чутким воровским пальцам обшаривали циферблат.
