Мы направились в лагерь. По дороге я пытался собраться с мыслями, но ничего не выходило – после долгой тряски в седле все тело ныло и требовало отдыха. То же чувствовали и мои товарищи. «Все! На сегодня – все! Отдыхать! Утро вечера мудренее», – с этой мыслью и уснул.
И снился мне сон. Из детства… Я иду с матерью по мосту через бурную реку и крепко сжимаю ее руку, потому что в деревянном настиле моста много прорех. Через них видно, как стремительно несет свои воды быстрая река. У меня кружится голова, я перепрыгиваю худые места, выпавшие доски. Мне страшно – прямо под нами несется бурный поток.
– Юра, гляди только под ноги, не смотри вниз, на несущуюся реку, не смотри вниз, не смотри…
И вот мы уже прошли середину моста. Дальше настил поцелее был, как мне казалось. Я смело наступил на доску, она предательски ушла из-под моей ноги, и в последний миг я судорожно вцепился в руку матери.
– Надо не только глядеть, но и видеть – не подведет ли тебя вроде бы и целая доска, – наставляла меня мать.
Дальше я шел, сначала проверяя носком ноги настил и только потом наступал. Вот и берег. Где-то вдалеке послышался звон. Звук нарастал, отдаваясь в ушах громким набатом.
Я открыл глаза.
– Ну и силен ты спать, боярин! – это был Федька. – К заутрене колокол в Луках зовет. Все уже на ногах.
Я стряхнул остатки сна, быстро поднялся и вышел.
Рядом у костра собрались сотники. Грели над пламенем озябшие руки – осень ночной прохладой давала о себе знать. Над огнем в котле чавкала каша, расточая аромат.
Мы начали есть, и так, за сытным завтраком, и перезнакомились.
Бородатый дружинник – косая сажень в плечах – представился:
– Сотник Матвей Снегирь. Из местных я, от великолукской рати.
Подходили другие сотники – из вяземского полка, дорогобужского, смоленского, старицкого, из Холмов, Порхова… Сразу видно – воины бывалые, многие со шрамами.
Оказалось, что Матвей и под Одоевом летом воевал. Общие воспоминания, радость победы в летней баталии, а еще – горечь утрат быстро сблизили нас, и вскоре разговор стал непринужденным, хотя я чувствовал, что ко мне как к воеводе присматриваются, и видел – дистанцию сохраняют.
Я поблагодарил сотников за трапезу, встал и огляделся. В большой излучине Ловати, на холме за земляным валом с глубоким рвом, белели церкви и постройки древней крепости Великие Луки, известной с 1166 года. Здесь проходил путь «из варяг – в греки», и река Ловать входила в этот путь: вверх по Днепру, волоком до Ловати, по Ловати – в Ильмень-озеро, дальше – по Волхову в Ладогу, из нее – по Неве – в Финский залив.
