137. Потому здесь, вероятно, и происходит новая модуляция нашего иллюзорного личностного «я». До этого момента оно существует как бы имплицитно, по умолчанию – мы действуем от себя, но не думаем специально, что это действуем именно мы. Если нас спросить, кто это сделал, мы ответим, что, мол, да, это сделали мы – мы как бы явим, обнаружим себя.
В ситуации же, когда мы начинаем осознавать, что наше «я» может быть отвергнуто, мы вынуждены иначе к нему присмотреться, мы оказываемся как бы принуждены к тому, чтобы его проблематизировать, нарративизировать. В каком-то смысле поставить это свое личностное «я» как бы прежде действия, в котором оно обычно имплицитно скрыто[15].
138. Молодые люди – и мужского, и женского пола – начинают с большим тщанием следить за собой и своим внешним видом, стараются стать более привлекательными, красивыми, то есть совершают действия, которые должны – теоретически, как им чувствуется – увеличить их сексуальность, желанность.
При этом молодые люди начинают продумывать свои чувства, то есть превращать свои состояния (значения) в предмет проблематизации, нарративизации. Те или иные значения (внутренние состояния) означиваются и переозначиваются, включаясь в сложные понятийные структуры.
Подростки складывают свои состояния (значения) в объёмные истории, некие структуры самих себя для самих себя. Если прежде ребенок отвечал на вопросы других людей о себе, то теперь подросток начинает сам задаваться вопросами о себе и приходить к неким «выводам».
139. При этом «другой человек» всё еще не существует для него как фактическая реальность, а лишь как сложное представление. Однако культура – культурно-историческая реальность, «мир интеллектуальной функции» – начинает приобретать для молодого человека действительно новое звучание – как структурная совокупность фактов, которую необходимо учитывать.
Мир начинает восприниматься подростком как сложный, хотя на самом деле усложняется само пространство его мышления. Те «выпуклости», которые возникали прежде на плоскости мышления молодого человека, образовывают сложные взаимные связи, порождая внутреннюю, взаимоувязанную структуру – пространство мышления.
140. Здесь мы впервые можем наблюдать эффект «сверхценности». Если раньше ребенок мог быть легко переориентирован с одной цели на другую, или, по крайней мере, ни одна из них не подминала под себя все остальные, ни одна не была постоянной, неотступной, навязчивой, то сейчас ситуация меняется: возникает эта сверхценность, предельная желаемость чего-то, зачастую не вполне определенного
