Мы, например, как-то воспринимаем всех мужчин и как-то – всех женщин, но то, что мы объединили столь разных людей в эти группы и определили таким образом свое отношение к каждому из них в отдельности, не есть мыслительная работа. Это восприятие (отношение) не является сознательным выбором, это выученная программа.
56. Думает ли расист, что чернокожие хуже белых? Думает ли гомофоб, что гомосексуалы больны, ущербны и вообще извращенцы? Думает ли среднестатистический европеец, что мусульмане представляют собой угрозу?
Мы, конечно, считаем, что они так «думают». Но находятся ли эти мысли под их сознательным контролем? Или же их само их мышление определяется тем, что они так воспринимают некие факты из-за соответствующих, сформированных в них прежде программ?
Если расист не знает, что он общается (например, это может быть в случае общения через социальную сеть) с чернокожим, гомофоб не знает, что его друг гомосексуален, а среднестатистический европеец не догадывается, что его коллега мусульманин, их поведение (в частности, то, что они думают об этих людях) будет не таким, как в ситуации, когда эти факты вскроются.
Реальность, таким образом, всегда была такой (условно говоря, одной и той же), но данные субъекты не были в курсе соответствующих ее обстоятельств. Мы можем заключить, что новые, обнаруженные «нашими героями» факты заставляют их думать об этой же реальности иначе. Но ведь эти факты ничего не изменили в наличной реальности, вся «добавка» случилась внутри их собственного психического пространства.
Таким образом, является ли эта их «мыслительная деятельность» фактической мыслительной деятельностью, или же здесь просто запускается некий почти автоматизированный процесс внутреннего согласования противоречащих друг другу установок?
Допустим, они узнали эту «страшную тайну» про своего визави. Что происходит дальше – они начинают осмыслять возникшее противоречие, думать об указанном парадоксе? Или же, что скорее всего, попытаются как-то нивелировать обнаружившийся конфликт этих двух стереотипов восприятия – того, что они думали об этих, конкретных людях раньше, и того, что они думают о чернокожих, геях и мусульманах вообще?
Но начали ли они в этот момент думать над обнаружившимся парадоксом или стали придумывать, как избавиться от дискомфортного состояния возникшего когнитивного диссонанса?
Является ли эта интеллектуальная работа по устранению указанного дискомфорта мыслительной деятельностью в собственном смысле этого слова? И более того, были ли фактической
