Одним из первых «сюрпризов» министру стало то, что в процессе углубленной проверки одного из его советников, который намечался для поездки на ответственную работу в США с перспективой назначения его на должность Представителя СССР в ООН в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла, было установлено, что в действительности у него совсем другая фамилия и другие биографические данные.
Он был сыном сосланного в Сибирь в 1932 году служителя культа, что по тем временам являлось серьезным компроматом. Его без оформления соответствующих документов усыновила тетка из Ленинграда, муж которой был капитаном речного флота. В своей автобиографии об отце он писал, что тот «был всю жизнь капитаном». И все это было бы ничего. Однако выяснилось, что его второй дядя, проживавший до войны в Пятигорске, при занятии города фашистскими оккупантами вступил добровольно в немецкую полицию и принимал участие в репрессиях против советских граждан. После освобождения города нашими войсками он скрылся, а когда был пойман, его осудили за предательскую деятельность на десять лет лишения свободы. Дяде еще повезло, что его поймали не сразу.
Скрыв все это, советник вступил в партию, а по прошествии времени оказался в ближайшем окружении министра и членом коллегии министерства. Его сын по окончании МГИМО находился на дипломатической работе в одной из западноевропейских стран.
По указанию руководства главка с составленной мною справкой Курышев ознакомил И.Н. Земскова, который попросил оставить ее у него для доклада А.А. Громыко.
Несколько позже Земсков рассказал Курышеву, что министр долго читал молча справку — сначала без очков, а затем надев их. Через несколько дней он, возвращая ее Земскову, сказал, что две ночи почти не спал, вызвав этим немалую озабоченность своего домашнего окружения, и все думал, как такое могло случиться с человеком, которому он безраздельно доверял.
Кончилась эта история своеобразно. Советника без объяснения причин перевели на аналогичную должность в Историко-документальное управление. Он продолжал пользоваться столовой и буфетом для руководящего состава министерства и получал там продовольственные заказы. Никаких других санкций к нему не применили. И даже вездесущий в таких делах орган тогдашней инквизиции — партком — хранил полное молчание, видимо получив указания сверху.
Вскоре после этого случая И.Н. Земсков, возможно исполняя волю самого министра, изъявил желание лично познакомиться со всеми сотрудниками службы безопасности, включая и тех, кто работал в Седьмом отделе в здании КГБ на площади имени Ф.Э. Дзержинского.
