Санины каникулы | страница 7
Во главе стола сидел пожилой морщинистый дядя в застиранной спецовке. Когда звонил телефон, морщины начинали корчиться, змеиться, и он сразу старел лет на двадцать. Звонившие почему-то так кричали, что морщинистый дядя трубку держал на отлете. Выслушав телефонные вопли, он коротко бросал: «Ради бога!», морщины разлетались лучами, и он молодел лет на тридцать. Несмотря на жару, он был в валенках.
Раз пять сказав «Ради бога!», человек в валенках вдруг ответил: «Ни в коем случае!» — и вопросительно посмотрел на Саню.
— Нам бы каски… — волнуясь, начал Саня, — потому что…
— Ради бога! — сказал морщинистый и вяло махнул рукой.
Каски нашлись в кладовке, где царствовал упитанный паренек в шикарной водолазке. Он был хранителем разложенного на грубых полках богатства: брезентовых рукавиц, гремящих негнущихся курток, комбинезонов, резиновых сапог, ведер и веников.
— Кто разрешил? — спросил он строго.
— Этот… — робея, промямлил Саня, — который в валенках.
Паренек стал надуваться. А надувшись, зашипел, словно струя из шланга. Это он так смеялся.
— К-к-который в в-в-валенках!.. — выдавил он сквозь шипение. — Эт-т-то же Терентий Михайлович… Знаменитый прораб… Герой Социалистического Труда… Красноярскую ГЭС построил… Ой! — сказал он и вытер слезы. — Ну вас, комики!.. — И вслед еще заорал: — Сапожки модельные не желаете?.. Из первосортной резины…
— Весельчак! — неодобрительно отозвался Кабалкин. — Не зря его сторожем поставили.
Напялив ярко-красные каски, спустились в котлован. По бесчисленным мосткам, через какие-то трубы, через лужи вышли к скале.
Скала была огромная, корявая, синяя, блестящая. По ней жуками ползали люди, вгрызаясь отбойными молотками в выбоины и трещины. Из-под молотков летела серая пыль. Шум был глухой и вязкий.
Какой-то паренек усердно мыл скалу из шланга и подметал веником, чем чрезвычайно рассмешил Саню.
— Ну и чистюля! — поднявшись на цыпочки, крикнул он в ухо Кабалкину.
— На эту скалу плотина ляжет, — строго сказал Кабалкин. — Огромная тяжесть. Надо, чтобы скала была прочной и чистой — ни трещинки, ни камешка, ни пылинки…
По скале через посверкивающие изломы и трещины лазил бородатый молодой человек и с серьезным видом постукивал молоточком. Прямо как невропатолог в поликлинике.
— Геолог, — объяснил Кабалкин. — Проверяет монолитность скалы.
— Кому это я здесь понадобился? — оставив отбойный молоток, к ним подошел плотный человек лет сорока, с широким спокойным лицом. — Смирнов, Владимир Александрович, — представился он. — Вам? — И пожал Санину руку своей твердой, как доска, рукой.
