Ответил женский очень строгий голос.
— Тетенька, — сказал я, заикаясь, — приезжайте на карьер…
— Я вот тебе покажу карьер, в другой раз не захочешь баловаться! Житья от них нет!
— Да я!..
Но трубка гудела короткими гудками. Я снова набрал номер.
— Опять ты, мальчик!
— Я вам не мальчик! — злость прямо душила меня. — Понимаете, человек умирает.
— Вот как… — голос в трубке стал более заинтересованным.
— Надо проехать по дороге на Березовку три километра…
— Что с ним?
— Пуля… Выстрелили.
— Выезжаем.
— Я жду вас на дороге.
Прошла целая вечность, я думал, что машина уже не придет, но завизжали тормоза — белая «Волга» с крестом остановилась передо мной.
— Это я звонил.
— Садись, — сказал врач в белом колпаке.
Я влез в машину.
— Так что произошло?
Я ничего не мог сказать. Не помню, когда я плакал в последний раз, думал, что с этим давно покончено, что все это осталось в далеком детстве. Я даже не плакал, когда дрался с Володькой Пекшевым из 8 «б» и он расквасил мне нос. Но сейчас я ничего не мог поделать со слезами. Они текли из меня, текли и тогда, когда мы подъехали к карьеру.
— Здесь, — сказал я, и машина остановилась. Алексей Петрович уже сидел совсем рядом у дороги, прислонившись спиной к гибкому стволику ивы.
— Ранили? — спросил врач, осматривая Алексея Петровича.
— Да нет же, не в меня вовсе стреляли…
— Что, в кого-то другого?
— В воздух.
— И что же?
— Иду из города, слышу выстрел, подошел: пацаны из обреза палят, лет по пятнадцать им, не больше. Думаю, перестреляют друг друга… Так вот они, чтобы не лез не в свое дело, и накостыляли… странно, откуда это у них… ногами.
— А… — врачу будто сразу стало скучно. — Ничего, — вроде спохватился он, — все равно хорошо, что позвонили.
— Настоящие парни, — сказал Алексей Петрович.
— Тс-с, не разговаривайте, — приказал ему врач, точно не он сам задавал всякие вопросы, без которых спокойненько можно было бы обойтись.
Алексея Петровича устроили на лежаке. «Волга» уехала, и тогда только я перестал всхлипывать.
— А куда ты Карьку дел? — спросил меня Генка.
— А ваши лошади где?
— Отпустили.
Тогда я сказал, что Карьку заперли в пустой гараж.
— Будет нечестно, если мы его там оставим, поехали выручать.
— Нет, — сказал Вадик, — мне домой пора.
— А ты, Муха, как?
— Мне все равно, как вы, так и я.
Мне было на самом деле все равно, потому что в тот момент я не помнил про двадцать копеек. Мы оказались у гаража, за дверью которого томился Карька.
— Парни, — сказал Генка, — надо провернуть одну операцию.
