Ленивое лето | страница 14
И почему оно так бывает? День погуляешь по пляжу — такого насмотришься, аж противно станет. Парни возле девчат увиваются, девчата за парнями ухаживают. Как стемнеет — по парам все разобьются. Никто ж их силком не заставляет, никого ни к кому не привязывают. Сами выбирают.
А потом, гляди-ка, как у матери с отцом получается. Или как у Юльки с ком-то там. Всяк в свои кусты.
Если на пляж каждый день ходить — поверишь, что все люди только ради своих удовольствий жить хотят…
Так вот и вертелся я на старой скрипучей раскладушке, и никак не мог заснуть, потому что нахлынули на меня сразу сто дурацких вопросов. Даже когда свет выключил — легче не стало. Какие-то мелкие мошки жалили меня никогда раньше не водились они в сарае. Или раньше добрее были? Укушенная Пиратом нога саднила. Зря я у колодца ногу не ополоснул, от воды полегчало бы. Но вставать и тащиться к колодцу мне не хотелось.
А Колька теперь тоже не спит, и не о девочках он думает — о кладе, о том, как бы опередить толстяка.
А что, если Колька Фиксатого встретит? И спросит его? Надо бы мне не на Фиксатого сослаться…
Проворочался я до петухов, а когда взголосили они от двора к двору, взял и заснул.
Дядя Сеня Моряк
Мы сидели на жнивье, в тени комбайна. От крашеных его железок и деревяшек исходило ровное, спокойное тепло. Дядя Сеня Моряк сделал перерыв на обед — развернул на стерне полотенце, толстыми кусками нарезал хлеб и сало, пригласил нас:
— Подрубаем, хлопцы?
Подвинул мне и Кольке по ломтю хлеба и малосольному огурцу. Я мотнул головой, отказываясь: обед-то в поле дядя Сеня брал на себя одного. Колька, не будь дураком, ухватился и за хлеб, и за огурец, и еще к салу руку протянул. Он всегда голодный, вечно зудит об этом.
На то, как Колька молотит зубами, дядя Сеня смотрел с откровенным удовольствием.
— На воинской службе, — сказал он, — таким гренадерам, как ты, Николай, двойную порцию съестного дают.
Под выцветшей дырявой тельняшкой дяди Сени могучими буграми катались мышцы. И сам он жевал с волчьим аппетитом, будто наперегонки с Колькой. Я отвернулся, глотая слюну.
— Рубай, тезка, — подтолкнул меня дядя Сеня, но я снова мотнул головой. Теперь уже из-за дурацкого упрямства.
— Хороший работник и есть обязан хорошо, — подвел итог дядя Сеня, сворачивая полотенце. — Я вот на жатве полторы нормы каждый день выдаю. А почему? Потому что сыт. Голодный столько не сделал бы, где там…
Он достал из кармана пачку «Примы», помял сигарету в пальцах.