— Да будет тебе уже! Ему и так досталось. Иди, не гневи!
Суховатый поклонился и вышел вон, опередив воришку. За ним потянулись тройка стражников, бородачей в кольчугах. Выглядели все трое какими-то довольно смущенными, один суховатый был невозмутим. Только скользнул каким-то холодным взглядом по воришке, и все.
И даже не спросишь ни у кого, что да как. Иштвана что-то не видно давно, за него распоряжается другой человек, в таком же черном и весь в драгоценностях.
— Ну, кто там ещё? — Устало спросила королева-мать.
Я выругался про себя. Мало того что я не знаю, что там с моим телом на парте институтской происходит, мало того, что у меня в поясе артефакт… Ну да, как же ещё его назвать-то? Так ещё и опоздаю на тренировку с сержантом. И весь день, точнее весь сон насмарку.
— Ваше Величество. — Глубокий бас графа Дюка вывел меня из мутной дремы, в которую я уже начал погружаться. Скучный сегодня прием. — Письмо гонца из Закатного герцогства.
— Так, что там такое?
— Крестьяне бунтуют. Они взяли в руки оружие и прогнали кочевников, Ваше Величество. — Граф поклонился. — Разрешите собрать войско и усмирить бунтовщиков?
— Добрый граф, это может быть опасно! — Всплеснула руками королева.
— Язву бунта надо выжечь сейчас, пока не поздно.
Я едва успел прикусить язык.
Вдруг как-то стало понятно, что такое «Моровое нашествие». Никакая это не эпидемия. Это кочевники из Предвечной степи решили попробовать на вкус границы королевства. Как там в летописях говориться «беды сие великие быть». А что за беды, то неведомо. То ли князья что не поделили, то ли у соседа картошка сдохла. Или вот как тут, кочевники нападают на границы. Закатное Герцогство не может их сдерживать уже почему-то. Войск туда не посылают. Крестьяне партизанят помалу.
А графины вот задумали, в известной подлой традиции, крестьян перебить. Чтобы не мешались.
— Все вон. — Сказала королева резко.
И куда подевалась та добрая и слезливая тетушка на троне? Теперь там сидело вообще не пойми что. Царевна Софья, как с картины Репина. Лицо разом утратило всю доброту и стало жестким, глазки мелкие и черные, аж сверкают.
Придворные, толкаясь локтями, потянулись к выходу. Не быстро, соблюдая остатки достоинства, но поспешая.
— ВОН! — Крикнула королева.
Все вломились в двери, как нарки при милицейском рейде. Я уж опустил руку на пояс, вспоминая про верную дубинку и прикидывая, как бы всю толпу на улицу, чтобы в клубе ничего себе не переломали… Толпа страшная сила.
