Посреди ночи я проснулась. Температура упала, Идабель куда-то делась. В окно хлещет дождь. Стекла дрожат в рамах, от их дребезжания мне стало не по себе. Я завернулась в одеяло и снова провалилась в сон. Теперь мне снились какие-то птицы и свист ветра.
Назавтра папа сказал, что связь с островом Галвестон потеряна. Наши новости до них не дойдут, и мы о них ничего не узнаем.
В предыдущую ночь шел град величиной с маленькие яблоки и чрезвычайно сильный: он бил с такой силой, что была убита большая часть диких животных.
На следующий день дул порывистый ветер и временами шел дождь. Мы прочли в газете, что с Галвестоном связи нет. Известно лишь, что сильнейший ураган захлестнул побережье и мало кому удалось добраться до материка. Немногие выжившие рассказывают о катастрофических разрушениях.
Вооружившись черными зонтами, с которых отчаянно капало, мы отправились в методистскую церковь. Преподобный Баркер вознес молитву за жителей Галвестона, хор спел «Все ближе, Господь, к Тебе». Многие прихожане рыдали, не скрывая слез, остальные сидели с вытянутыми лицами и говорили только шепотом. Слезы текли по маминому лицу, папа крепко обнял ее за плечи.
Дома мама уединилась в спальне, чтобы принять порошок от головной боли и микстуру Лидии Пинхем. Она даже забыла засадить меня за пианино, а я — само сочувствие — не стала ее беспокоить напоминаниями. Маме и без того было о чем тревожиться.
На следующий день поползли слухи о воде на улицах в шесть футов глубиной; о жителях, утонувших целыми семьями; о том, что город просто-напросто смыло. Фентресс погрузился в траур — темная одежда, мрачные мысли. Мужчины носили черные повязки на рукаве, многие женщины надели черные вуали. Весь город, да что там — весь штат, затаив дыхание, ждал, пока восстановят телеграфную и телефонную связь. Все корабли от Браунсвилла до Нового Орлеана спешили в разрушенный город — с продуктами, водой, палатками и инструментами. И с гробами.
Я отправилась искать Гарри и в конце концов нашла его в амбаре. Он проводил учет запасов.
— Гарри, что творится?
— Ш-ш-ш! Семь, восемь, девять баррелей муки.
Он сделал отметку в списке.
— Гарри!
— Не мешай! Бобы, кофе, сахар. Так, посмотрим: бекон, лярд, сухое молоко.
— Гарри, скажи…
— Сардины. Убирайся!
— Гарри!
— Мы отправляемся в Галвестон. Папа велел — никому ни слова.
— Кто едет? Почему это секрет? И я не кто-нибудь, я твоя любимая сестра! Забыл?
— Заткнись и уходи.
