Тревис приободрился.
— Да, сэр, но это еще птенец.
— В таком случае придется заботиться о нем и когда он станет взрослым. Сойки могут прожить десять лет или даже больше. Да, они долгоживущие птицы.
И дедушка вновь углубился в недоеденную яичницу и глубокие думы.
Мамины глаза метали молнии. Ей явно хотелось убить дедушку, но заговорила она с Тревисом.
— Мы договорились, что в доме больше не будет диких животных. Так или не так?
— Да, мэм.
— Ну и?
— Ну… я…
Я бросилась на защиту брата.
— Они же совсем малыши. Птенцы бы погибли. А так одного удалось спасти.
— Кэлпурния, помолчи. У Тревиса есть язык.
— Да, Кэлпурния, — Ламар подавил смешок. — Позволь птенчику говорить за себя. Конечно, если он не расплачется.
Мама повернулась к Ламару.
— Ты все сказал? Да? Я так и думала.
Ох, Ламар, когда ты стал таким вредным? Почему? И более важный вопрос — что с этим делать?
Тревис собрался с силами.
— Я устроил его в курятнике, мамочка. Обещаю, он никому не помешает.
Интересно, кто-нибудь еще заметил? Тревис не называл маму мамочкой лет с восьми. Она немного смягчилась:
— Милый, они всегда мешают.
— Только не в этот раз, обещаю.
— Ты всегда обещаешь.
Мама потерла виски, и по этому жесту я вдруг догадалась, что Тревис, мамочкин солнечный мальчик, снова добился своего.
Конечно, Сойка быстро привязалась к своему владельцу. Она очень похорошела — оперилась, стала совсем голубой, но вот ее искалеченное крыло так и не выправилось. Мы с Тревисом не раз пытались зафиксировать крыло, но Сойка моментально превращалась в пушистый голубой шар из перьев — неистовый, бьющийся, вопящий (ха!). Оказалось, что сумасшедшие взмахи крыльями идут птице только на пользу, Сойка с каждым днем становилась крепче и даже научилась летать, но только по кругу — более сильное левое крыло заставляло ее кружить по часовой стрелке.
В основном Сойка обитала в курятнике, но иногда Тревис брал ее «погулять». Птица ехала у него на плече или перелетала с одного дерева на другое. Сойка стала замечательным имитатором. Она научилась кудахтать как курица и кукарекать как наш петух, Генерал Ли, заставляя бывшую гордость курятника без толку метаться по двору в поисках невидимого соперника.
У Сойки отросли красивые перышки, но голос приятнее не стал. Когда ее разлучали с божеством — Тревисом, — она в гневе взывала к небесам. Ее хриплые крики были слышны даже в столовой, а ведь до курятника было добрых пятьдесят ярдов. Мы предпочитали ничего не замечать.
