Маня даже и шептунок пустила: мол, брат подкупил докторов, и те выдали нужную справку, а так-то мама еще о-хо-хо и буквально все помнит. Когда шептунок дополз до Виталия Андреевича, он, понятно, обиделся. Не веришь мне, давай вместе свезем маму к любым докторам, кто же признает ее здоровой, если она неделю ищет фату, если, Маня, она не найдет фату, то не сможет выйти замуж, а если не выйдет замуж, то и нас с тобой не будет, Маня, и это для мамочки большое горе. Она ведь хочет, чтоб мы были, и для этого обязательно надо найти фату.
Тут Маня признала свою ошибку. Ей ли не знать, на месте у мамани сознательное понимание жизни или нет. Прошу тебя, Маня, не дергайся, всем поровну — это как раз справедливо. Ты вон телик цветной купила, и вещей разных, и Маше шубу дорогую (да, купила, думала, в шубе дочь быстрее выйдет замуж, но нет), и на старость, небось, что-то осталось. И еще заметь, Маня, мамочка живет у меня, но я ведь не прошу у тебя денег на ее содержание, а будешь дергаться, попрошу, и самым законным порядком.
Ну, старший брат, глава семьи, он и должен быть строгим в семейных делах. Нет, что ни говорите, а денежки людей портят. Это вот бедняк гол как сокол, поет-веселится. А стоит завестись денежкам, как человек начинает считать: вот у него столько-то, а у другого побольше, и что характерно, всегда замечает, у кого больше, и ведь никогда не скажет, а у того вон меньше. Нет, не скажет: хорошо, что у детей Юши деньги появились, росли ведь без отца, теперь им полегче будет на ноги становиться. Нет, все обиды, а чего это младший сын Юши машину купил, это же родительский дом, начало начал, а не дедушко-бабушкин, и фигли это он на чужой, в сущности, машине разъезжает.
Да, а тут цены прыгнули до небес и там, в космических далях, принялись выписывать немыслимые вензеля, и то, что Маня оставила на старость, в одночасье превратилось в горстку золы. Да, и это обидно. Но так было у всех, и все вопили: обокрали, объегорили и даже обгайдарили. Да, но Мане, видать, особенно обидно было — все ж таки дом родной. И вот — горстка золы.
Цены, значит, прыгнули до небес, и как вспомнит Маня, за какие цены дом продали, так стонет, словно у нее клещами тащат здоровый зуб. Видать, что-то в голове у женщины перемешалось; если, к примеру, дом продали за сто тысяч, но это, к примеру, коммерческая тайна, то сейчас за него можно было взять два или три миллиона. Так чего же мы, дураки, взяли сто тысяч, если могли взять два или три миллиона. Вот так странно она рассуждала. Исключительно в свою пользу.
