будет выглядеть на медовой коже и с каштановыми волосами.
Только после поняла, что в мыслях выглядела, как Солстайс Хейл.
Она отложила Ожерелье и подманила Солстайс обратно к туалетному столику.
- Вы хотите увидеть другие?
- Нет. Я возьму это. И ожерелье.
- Замечательно! Возьмёте их так, или хотите получить персонализированные?
- Персонализированные?
Солстайс кивнула.
- Я создаю маленькие буквы, что отделяет мой магазин от остальных столичных.
Если есть конкретный дизайн, который вы хотите видеть на перчатках, я могу
отправить их завтра утром. Некоторые из моих клиентов хотят получить любимый
цветок или их инициалы.
Левана взглянула на пла-Землю.
- Это вы сделали, да?
- Да, - Солстайс рассмеялась, и её смех казался детским. – Потребовалось много
времени, но ведь оно прекрасно?
Левана нахмурилась. Она столько сделала… Но не хотелось об этом говорить.
- Вы можете вышить перчатки. Я хочу, чтобы это было что-то капризное, как на
одеяле. Может, что-то из луны… но это слишком очевидно.
- Луна? – её улыбка стала такой же тёплой, как и прежде. – Я буду счастлива.
Отправить утром?
- Да, - Левана остановилась перед тем, как уходить. – Пусть доставят во дворец,
принцессе Леване, а я дам слугам знать, что жду доставку. Они позаботятся, чтобы вы
получили деньги.
Улыбка Солстайс застыла, в её глазах застыло удивление и паника. Левана знала,
что выглядит иначе, но дворцовые слуги понимали, что они в присутствии королевской
семьи, и их разум напоминал о том, чтобы не говорить ничего, что заслуживает
наказания. Собравшись, Солстайс опустилась в полу реверанс, пытаясь удержать
равновесие с помощью столешницы.
- Сожалею, что не узнала вас, Ваше Величество. Такая невероятная честь работать на
вас…
Подогретая осознанием власти над ничтожной женщиной и её маленьким
магазином, Левана поняла, что это и вправду честь работать на неё. У неё был соблазн
продемонстрировать власть. Потребовать Солстайс встать на колени, зная, как ей будет
трудно это сделать. Или угрожать её репутации, ведь она может быть недовольна
перчатками. Или предположить, что Солстайс может отдать чудесный плед, как
королевскую десятину или символ благодарности, видеть её борьбу, чтобы не отдать то,
что было так важно.
Но Левана похоронила фантазии прежде, чем её язык смог её предать.
Солстайс, несомненно, скажет музу. А после Эврет Хейл обратится к Леване, её
