— Мы не намерены залезать в это подземелье! — сказал Лютов. — У нас своя цель: разыскать штаб своей дивизии.
В это время Боков громко спросил:
— Товарищи! Кто из вас из хозяйства полковника Кашеварова?!
— Я! — послышался голос из одного окопа, расположенного на скате курганчика, метрах в тридцати от нас.
— Это голос Григория Тишкина! — определил сержант Лютов. — Тишкин, ты жив? Давай к нам!..
— Не могу! Сейчас начнется, — ответил Тишкин, не показываясь.
Но Тишкин все же выскочил из окопа, подбежал к старшему лейтенанту Бокову, козырнул неумело.
— Старшой, я не один тут из дивизии, со мною майор Русаков. Вот там, в повозке, спит, — показал Тишкин на бричку, приткнувшуюся бортом впритык к скале.
Боков бросился к бричке, но Русаков уже поднялся и, видно опознав нашего ротного, обнял его, успел несколько слов сказать и, опять вскочив в кузов пароконной брички, громко крикнул:
— Товарищи! Мне приказано удержать эти позиции! Не допустить гитлеровцев в катакомбы. — Он взглянул на часы: — Фашисты пойдут через десять минут, как и вчера, в одно и то же время. Своим заместителем я назначаю старшего лейтенанта Егора Петровича Бокова. Вот его, — показал он на Бокова.
— И мы пойдем в атаку! — выдвинулся из толпы гражданских белоголовый мужчина. — Товарищ майор, включай и мою команду.
— Ты кто? — спросил белоголового Русаков.
— Да кто ж! Я литейщик Ткачук. А побелел я, товарищ майор, в Багеровском рву. Расстреливали, да не расстреляли. У меня теперь, товарищ майор, одна цель в жизни — настичь гитлеровского капитана Фельдмана… И закопать этого убийцу… А потом уж и на завод. Эй, Клавка, Клавдия, скажи и ты, — обратился Ткачук к одетой в потертую фуфайку женщине, на которую я уже смотрел и думал: «Неужели та самая, которой я поручил сопровождать ефрейтора Ганса Вульфа в Аджимушкайские катакомбы? И заговорил ли раненый Вульф или же еще не может раскрыть рта?»
— Николай Митрофанович, чего уж говорить! — сказала Клава Ткачуку. — Была! Была в том страшном рву. И не верится, что осталась живой.
Я пробился к Клаве. Она узнала меня и почему-то, как бы испугавшись, юркнула в толпу…
Григорий Тишкин уже находился в своем окопе, и оттуда вдруг раздался его надрывный крик:
— Бра-а-атцы! Фашисты прут! Вона! Вон-на сколько их!..
— Без паники! — провозгласил майор Русаков. — Гражданским приказываю: немедленно отойти в глубь катакомб! Остальным, всем военным, занять боевые позиции! И ни шагу назад!..
С оглушающим грохотом вздыбили землю вражеские снаряды — окантовали огненными всплесками передний край обороны. И опять прозвучал голос Тишкина:
