3. К исходу дня 17.5.42 г. части арьергарда, отойдя на исходные рубежи, продолжали вести упорные бои с целью надежного прикрытия переправ через Керченский пролив. Эвакуация войск продолжается.
Прошу дальнейших указаний и распоряжений.
Полковник Кашеваров.
* * *
На остановках открывались обитые железом дверцы, затем в машину поднимались двое, а иногда (когда Мальцев особенно бушевал) трое немцев. Они выволакивали Петю, тащили в кювет или за угол дома и, хохоча, снимали штаны, требовали справить нужду… Не смеялся при этом лишь один чернявый лейтенант, он отворачивался, курил. Петя уже знал, как зовут этого фрица: Густав.
Однажды Густав принес ему обед: котелок борща, миску каши и стакан компота (раньше бросали кусок черствого хлеба и флягу теплой мутной воды — вроде чая, что ли). Из прочитанных книг Петя помнил, что перед смертью узникам дают лучшую еду, кормят под завязку, вроде бы подкрепляют перед дорогой на тот свет.
— Значит, сегодня пустите в расход?
— Кушай, — сказал Густав.
— Приказываешь? — Лицо Пети заиграло желваками, а локоть, вздрогнув, нацелился на миску. — Не буду! И без еды до вашей пули доползу…
— Господин полковник приказал кормить хорошо.
— Сволочь он, ваш полковник… И морда у него обезьянья. Кролика нашел, паскуда. Убирай харч! — И двинул котелок.
Густав подхватил его на лету, захлопнул дверцу.
Машина тронулась. Мальцев видел, что везли его куда-то по крутым спускам. Через час или чуть больше на остановке открыли дверцу, и Петя сразу заметил развалины и вышедших из подземелья (похоже, что из погреба) Густава и высокого носатого офицера. Они подошли к машине. Офицер что-то сказал водителю, и тот зашагал прочь.
Низко прошли «юнкерсы», поблескивая в лучах закатного солнца. Петя, проводив их взглядом, подумал: «Отлетаются! Придет время, и наши вспорют вам брюхо!» И крикнул в лицо вислоносому майору, наклонившемуся, чтобы лучше рассмотреть внутренность машины:
— Слышишь, говорю, все равно вам врежут!
Тонкие губы офицера растянулись в улыбке, и майор кивнул Пете:
— Гут! — Закурил сигарету и загудел что-то Густаву. Майор громыхал басом минут пять, показывая то на погребок полуразрушенного домика, то кивая на машину.
«Совещаются господа офицеры, — заключил Петя. — По плану будут расстреливать, техники-механики». Он вдруг вспомнил рассказ отца о немецких портовиках. Отец несколько раз заходил в балтийские порты Германии, общался с моряками, видел оборудование и хвалил немецких техников и инженеров, с юмором рассказывал о пристрастии немцев к точности в работе. Петя уже забыл детали отцовского рассказа: они, эти детали, сразу же выветрились, как только началась война… Теперь в голове осталась одна мысль: немцы — это гитлеровцы, вот эти носатые и мордатые, именно вот эти, которые собираются расстрелять его здесь, в развалинах, на советской обожженной земле, именно вот эти, и никаких других немцев нет и не было!..
