После парада состоялся приём в Кремле. Туда были приглашены все авторы, ведущие, гости "Эха Москвы". Они сдвинули столы, произносили заздравные тосты в честь Ивана Васильевича Грозного и разорения им Твери. На первое блюдо подали суп из топора. На второе подавали хомячков, пойманных и зажаренных живьём самим Александром Глебовичем Невзорофым. Невзороф произнёс юбилейную речь, в которой пошутил: "Все, кто сейчас ест хомячков, сами будут съедены хомячками". При этих словах к нему посыпались записки с просьбой разъяснить шутку. Сначала шли просто записки. Потом были переданы "Записки охотника", "Записки из мёртвого дома", "Записки сумасшедшего", "Отечественные записки", два тома энциклопедии Брокгауза и Эфрона, переписанный от руки роман "Королева Марго", несколько берестяных грамот и большой камень без всякой надписи.
По всей стране шли мероприятия, связанные с праздничной датой. Несколько московских улиц были названы в честь царя Ивана Грозного. Иван Васильевич Грозный стал почётным гражданином города Грозного. Во многих местах, в том числе и в пионерском лагере "Артек", были поставлены памятники Ивану Васильевичу Грозному. Детские ансамбли исполняли танец опричников из второй серии кинофильма "Иван Грозный". Были образованы Школы молодого стрельца, куда Александр Глебович Невзороф разослал маленькие топорики и живых хомячков, чтобы можно было отрубить им головы и распотрошить, предварительно совершив дознание и взяв у них показания. Был открыт большой музей Ивана Грозного. В отделе "Персонально ваш" показывали мёртвого стрельца с выколотыми глазами и отрезанным носом. В отделе "Особое мнение" демонстрировали эшафот с четвертованным мертвецом, у которого почему-то не хватало ноги. В отделе "Пусть говорят" на дыбе висело несколько узников, отказавшихся давать показания. В отделе "Время покажет" в петле раскачивался висельник, и было видно, что он качается здесь не день и не два.
В последнем отделе музея была выставлена новая картина самого Александра Глебовича Невзорофа, которая называлась "Сын Ивана Грозного убивает своего отца".
В конце торжеств состоялся грандиозный салют. В свете прожекторов по небу летал Александр Невзороф и кропил Москву и праздничные толпы святой водой. Дьякон Андрей Кураев то и дело взлетал в небо и производил там дозаправку в воздухе. Всеволода Чаплина не допускали до ночных полётов, и тот ревновал и сердился. Описание праздника вошло во все древние летописи русской земли, а также было показано в закрытых кинотеатрах города Амстердам.
