Ноги затекли, захотелось есть. Пошел купил чебурек — возвращаться? Нет, пройдусь. Странно — биография сэра Томаса Мора как-то успокоила. Понял, почему: впервые увидел гуманиста не изнутри, а — снаружи; не Видением он шагнул ко мне — неоконченной журнальной статьей. Вроде как — со стороны посмотрел; не из глубин времени, вечности, второго «я»; а — как все, как обычный любопытствующий, как посторонний. Лорд-канцлер стал ниже ростом — как будто чужие комментарии приблизили великого гуманиста к земле.
Надо разобраться. Надо осмыслить. Проанализировать — да, именно, удачное слово. Шел не спеша — куда, не знаю; не важно — вышел из Сокольников, свернул в переулок.
…Великий гуманист… Сэр Томас Мор… Почему, собственно, гуманист? А кто они вообще такие — великие гуманисты? Те, кто пишет что-то великое и гуманное? А если не пишет? А, к примеру, говорит? Ведь был, скажем, на Руси Василий Блаженный, обозвал Бориса Годунова Иродом… Тоже — гуманист? Выходит — да. А если бы сэр Томас Мор дал клятву — как все? Был бы гуманистом? Или — нет? А если нет, получается, гуманистом назвали его не за то, что он говорил, а потому что — молчал. И за это же казнили — так? И тут я наткнулся на странную мысль: а ведь и меня вытолкнули из узаконенной жизни — за недосказанное. Если бы, прежде чем гнать порожняк про партийную организацию и преступную группу, я бы словесно расшаркался — «одна сволочь предположила, категорически не согласен» — то как? Может, все бы и обошлось. Попеняли бы, поставили на вид, что, мол, не с теми людьми общаюсь и не то, что нужно, читаю — и пошло бы все дальше, по накатанной. Комментатор заметил однажды: евреи — умные люди, жаль, у них не хватает ума скрывать свои мысли. Про евреев не знаю. А вот на что у русских не хватает ума — скрывать свои шутки…
Да, так в чем суть? В «Утопии»? А так ли она гуманна? Я видел — да что там, видел — я же сам был одним из тех, кого загоняли в эту утопию… Да, но я же был одним из тех, кого она отторгла…
Не потому ли преследует меня сэр Томас Мор, великий гуманист? Есть ли связь между нами? В чем она? В книге? Снова осой ужалила тоскливая досада — что не было в сейфе первого издания…
А эти видения — подробные, со словами, с монахом? Отец Умберто умер — и никто не знает, где он похоронен. Нет, иначе: он велел говорить, что похоронен — нигде… Нигдея… Утопия… Что он имел в виду, этот безумец? Что остров всеобщего равенства и братства появится на могиле вдохновения и разума? Или наоборот: что закопать, похоронить истину невозможно, что это утопия? Затормозил — ну и мысли! Новое упражнение для мозжечка: угадывать, что хотел сказать умерший в шестнадцатом веке монах. А может, он все же не умер?
