Эжен покорно приняла свою судьбу и хотела, чтоб и ее сын проявил благоразумие и прожил свой век, как верный слуга Всевидящей Матери. Она знала: несмотря на всю тяжесть знака, венчавшего лбы магов, он защищал их от постыдного клейма «последователей Проклятого» и вечных гонений до тех пор, пока отступники не будут пойманы или же их жизнь не оборвется.
— Что ж, вам двоим стоит вспомнить о том мальчике, Дюке, — Эжен утерла рукой лоб. — Раскрыть себя ему было опрометчивым поступком для того, кто решил сохранить свою тайну.
— А что мне оставалось делать? — вновь вспылил Фьорд. — Оставить его на съедение пещерного паука? Дюк мой друг, он не выдаст меня. Я уверен, — парень сжал кулаки и уставился на танцующее в очаге пламя.
— Теперь самое время отведать твоей стряпни, Эжен, — после небольшой паузы сказал Горальд, чьи мысли были мрачны, хоть на лице и появилась добродушная улыбка. В мужчине не было уверенности, что на следующий день сама мать Фьорда не приведет в их дом церковников из желания уберечь сына от участи преступника.
* * *
Рассвет принес в ладонях из солнечных лучей щемящее чувство тоски и поселил его в груди Горальда, когда тот поднялся с жесткой постели и направился к двери. Ранний гость с завидной упорностью стучал в разбухшее от дождей дерево. Эжен села на кровати и терла глаза, которые слепил льющийся из окна свет. Она хорошо понимала, что значит этот стук. Полное тревог материнства сердце утешало лишь то, что теперь ее сыну не придется скрывать свою суть. Отмеченных знаком магов не преследуют и не запирают в ледяных Колодцах, если те послушно исполняют волю Всевидящей Матери.
— Сын, — позвал Горальд, подходя к двери. Он мог бы надеяться, что Фьорду хватило сознательности, чтобы уйти из селения под покровом ночи, но он слишком хорошо знал упрямый характер сына: Фьорд ни от кого не собирался бежать.
— Доброе утро, Горальд, мы можем войти? — за дверью в поношенной серой робе стоял смотритель Ройрих. Горальд помнил его еще с тех времен, когда был мальчишкой: Ройриху было чуть больше сорока, а в его жидкой бородке — всего с десяток седых волос. Тогда дверь открыл его отец, Дормак. Сейчас же пришли за его собственным сыном.
Седые вьющиеся волосы падали на изрезанный десятками морщин лоб Ройриха, его влажные глаза-бусинки выискивали юного мага-огня. Под мышкой он держал книгу, старше его раза в два, в которой он и смотрители до него вели записи о рожденных в селении магах, их семьях и возрасте, в котором проявились способности.
