Башня вздымалась над лесистой равниной, даже отсюда, с вершины, казавшейся бескрайней. «Забавно, — подумал Шорак, — когда-то считали, что Земля будущего — это бесконечные распаханные поля, города и снова поля. А вышло, что планете вернули первозданность — леса и луга, простершиеся от города до города. И по внешнему виду ее теперь трудно отличить от любой из молодых планет. Та же нетронутость пространств, то же зеленое марево лесов…» На юге, километрах в двадцати от подножия башни, распластался город — пестрая мозаика в зеленом разнообразии равнины. А на востоке, почти у самого горизонта, лежал космодром.
Космодром… Шорак прикрыл глаза и живо представил себе гигантское поле, залитое матовым габбропластом, окруженное строениями космопорта, освещенное днем солнцем, а вечером и ночью — ослепительным сиянием повисших в воздухе «сириусов». И люди, бесконечный, переливающийся людской поток; ибо космодром — сердце планеты, ставшей портом открытых морей. Массивные, пузатые каргоботы, медленно поднимающиеся на гравитрах; готические башни крейсеров Пионеров и Разведки, с грохотом взрывающие воздух при старте и посадке; шарообразные транссистемные лайнеры, влекомые к земле маленькими, почти незаметными рядом с ними «мирмеками»… Через космос планета примыкала ко всему далеко разошедшемуся Человечеству, и поэтому именно здесь ярче всего ощущалась ее кипучая жизнь. Со всех материков слетались сюда стремительные гравипланы и тяжеловозы-дирижабли, беззвучно скользили над землей приземистые слайдеры…
Шорак открыл глаза. Заказ прибыл, и он стал с интересом разглядывать экзотические произведения кулинарного искусства на тарелочках, в горшочках и прочей посуде, о названиях которых не имел ни малейшего представления. «Любопытно, каково это окажется на вкус», — подумал он.
— Разрешите присоединиться к вам?
К столику, за которым сидел Шорак, подошел молодой человек с очень круглым лицом и слегка курчавящимися волосами. Он казался чуть ли не вдвое младше Шорака: ему нельзя было дать больше тридцати.
Шорак молча кивнул. Человек сел напротив него и, не заглядывая в меню, набрал заказ. Потом представился.
— Саркис Суркис.
Фамилия эта показалась Шораку знакомой — кажется, он видел ее на титуле какой-то книги…
— Поэт?
— Нет, геогигиенист. Точнее, ландшафтолог. А почему вы, собственно, решили?
— Так, показалось, — ответил Шорак, сознавая всю нелепость своих слов. И, чтобы исправить положение, тоже представился: — Шорак. Карел Шорак.
