— Я ж велел! Никакого бабья в хоругвях не держать! Гнать метлой поганой!
Князь Володша… экий же… межеумок. Пытается своё смущение и неловкость исправить дурным наездом на меня. Меня — любимого, прогрессивного и… и лютого. Ну ведь понятно же, что твоя… «обкорзнённость» на меня не действует. Уважения не вызывает, подчинённости не обеспечивают. Ты уж… или — руби, или — терпи. А ты разговаривать вздумал.
— Велел. Было дело. Ну так отвелей. Из твоего-то шатра бабы каждую ночь шастают…
Вся княжеватая компания уставилась на Володшу:
— Что, вот так прям — каждую ночь?!… А сколько их? И чего он с ними делает? — В ладушки играет… А ты спрашивал — чего тверские так долго тянутся? Всю-то ночь е…лом махавши — днём веслом не наработаешь… — Да и седни его гридни… вяловато. Я от нурманов большего ждал… — Так они что? Все — одну?!… - И вот так всегда — из-за одной какой-нибудь… Потому и черемисов упустили — не спавши, глаз не продравши…
Андрей помалкивал, а Володша закипал всё круче. Пора осаживать. И выводить своих из-под грядущих… «негораздов». А как? — А как обычно — обращая внимание на мелочи:
— Княже, девки идут со смоленской хоругвью. Не с тверской. Или ты себя почитаешь на Святой Руси — самым главным? Твой слово мне, смоленскому боярскому сыну — не указ.
А теперь посмотрим Боголюбского:
— Государь, прошу принять под свою высокую руку охотную хоругвь смоленского боярина Акима Рябины под командой отпрыска его — Ивана. Меня, то есть. Клянусь служить тебе в этом походе честно и храбро, приказы твои исполнять, о чести твоей и Святой Руси — радеть.
Это — про моих смоленских. Теперь про моих тверских. А то загонят их в «пристебаи».
— Дозволь принять под стяг свой, на время похода, людей добрых из хоругви боярина Лазаря. Ибо осталось их мало. С тем, чтобы иметь о них заботу вровень с вновь пришедшими.
Андрей продолжал лениво, полуприщуренно оглядывать наш стан. Не поворачиваясь, практически не двигаясь в седле, заставлял коня чуть преступать на месте. Так, как будто случайно, осматривал всё вокруг.
— Хм… Поедем-ка к столу. Воздадим должное угощению, почествуем витязей славных… Там и поговорим.
И коротким толчком ноги погнал коня ходкой рысью. Все поскакали за ним. И я — следом. Только и успел махнуть рукой ребятам, да подмигнуть взволнованно глядевшей Любаве. Рядом, колено в колено, пристроился Чарджи:
— Чего врать-то, боярич?
— Ничего, ханыч. Врать — нельзя. Только правду. Но… поменьше. Хмыкай и чавкай. Там видно будет.
