По сравнению с кирасирами мушкетеры просто бездельники. Сначала я страшно гордился тем, что буду красиво гарцевать на коне, в шлеме и в латах, словно какой-нибудь рыцарь, с мечом и пистолетами у пояса. Но это продолжалось недолго, — скоро я стал завидовать пехотинцам: ведь они заботились только о себе, своем мундире и оружии. Нам же приходилось заботиться о конях, — о них-то в первую очередь; и только тогда, когда они были накормлены, выскреблены, — словом, приведены в полный порядок, появлялась минутка и для себя. Ну, а латы? Они дьявольски тяжелые. А чего стоило вычистить до блеска высокие кожаные ботфорты! Работы у нас было в три раза больше, чем у других. Недешево доставалось нам подобное щегольство!
Я служил в сословном войске, в полку молодого принца Ангальтского.
Да, подождите-ка, ведь мне следует помнить, что тогда вас еще не было на свете и вы, наверняка, не знаете ни того, что такое сословное войско, ни того, кто такие были чешские паны сословные.
Но для чего вам, собственно говоря, знать об этом? Какое нам дело до тех спесивцев, панов шляхтичей, которые испокон веков заботились только о том, чтобы мы отбывали у них барщину, платили оброк и служили им! Все, что вырастало на полях и что добывалось, из недр, делалось нашими руками, а принадлежало им, и они называли себя хозяевами земли. Паны считали нас частью своего имущества и приравнивали к скоту и земле. Но и нам не было до них никакого дела. Из-за господства в нашем королевстве завязалась ужасная свалка; она привела к тому, что благородные паны и богатые горожане затеяли драку с самим императором.
Паны привыкли собираться на сеймы и решать на них все сами, а это не больно-то нравилось императору. Тогда правил отец нынешнего императора — Фердинанд II. Так тот заявлял, что властен править один, и стал подрезать крылышки шляхтичам и представителям городов. Поскольку сам он был католиком, то выражал недовольство тем, что его подданные исповедовали другую веру — протестантскую.
Его самоуправство зашло так далеко, что паны не выдержали и взбунтовались. Они начали довольно бойко и решительно: выбросили из окон Пражского града имперских наместников. Вот что послужило поводом для войны.
Но нам от этого не было никакого проку. Служили ли мы панам или императору, — все они одинаково старались выжать из нас последние соки. Наступили такие годы, которые совсем не походили на времена наших предков. В гуситских войнах весь народ, будь то пан или не пан, поднялся на борьбу и бил общего врага. Для нас же, крестьян и бобылей, свой пан был таким же ненавистным, как и чужой император.
