конюшне, пока ее всадница углубившись в собственные мысли не видела ничего и
никого вокруг.
Во дворе ведьмак спешился и шагнул ко мне, протягивая руки, с явным
намерением помочь слезть с лошади. Я позволила ему подхватить себя за толстую
талию и опустить на землю, причем заметила, что сделал это Роланд без особых
усилий, хотя тетя Новак была женщина в теле.
— Ключ у тебя? — спросил мужчина и я кивнула, — Тогда иди в нашу комнату и
отдохни. Когда я вернусь, мы обговорим твои идеи на счет нашего дела, и я расскажу
тебе свои планы.
— А ты куда? — снова рискнула спросить, но ведьмак только качнул головой и
взлетел в седло. Ну, нет, так нет. Узнаю позже. У меня было чем заняться до его
возвращения. Я пожала плечами.
— Отведи лошадь на конюшню и в дом, — приказал Роланд, обращаясь ко мне, а
затем посмотрел на пса, — Охраняй, — велел Мраку, указав кивком головы на меня и
пришпорив жеребца, выехал со двора. Я покосилась на собаку, она на меня. Горящие
глаза моргнули, и пес направился к конюшне, словно говоря мне, что пора бы
отвести в стойло лошадь и сделать так, как велел хозяин. На пол пути остановился и
оглянулся на меня, вопрошая.
— Хорошо, — ответила я на молчаливый вопрос пса и взяв лошадь под уздцы,
шагнула вперед, думая над тем, что мне рассказал ведьмак.
Первым делом Роланд отправился на рынок. Если кто что и знает в городе, так
это старушки-торговки. Им всегда есть до всего дело, так что начать стоило именно с
них. Ведьмак опасался, что его поиски могут ничего не дать, но все же должен был
убедится в том, что не ошибается относительно чудовища, мучившего несчастную
княжну.
Рынок, как и доводится в больших городах, был расположен в торговом
квартале, где наравне с лавками, простирались длинные полосы торговых рядов.
Шум голосов и возня были слышны еще за два квартала до самого рынка. При
въезде Роланд спешился и оставил своего жеребца среди телег, привязав возле
коновязи и прошел под деревянной аркой в первые ряды. Сутолока и общий гам,
голоса торговцев, предлагающих свой товар и блеяние скора вперемешку с
копошением домашней птицы в клетках, создавали общую какофонию от которой у
Роланда почти сразу же стали болеть уши. Он встряхнул головой, перестраивая слух
и скоро смог вздохнуть с облегчением.
— Леденцы! Сладкие, яркие! — прокричал паренек в красной рубашке с лотком
