Услышав свое имя, зверь довольно заурчал.
– У них много фокусов в запасе, – задумчиво протянул Коэн. – И они делают выводы из своих ошибок.
– Читаешь мысли, – не удержался я от легкой иронии.
– Прекрати.
Пожал плечами.
– Что ты. Я благодарен. Ты меня вытащил, я не пускаю слюни у кострища. Только засыпать как-то не хочется сегодня.
– А вот это зря. – Коэн достал из складок одежды крохотный граненый пузырек. Свинтил колпачок, приложил пузырек к губам. Глотнул. И протянул мне: – Пей.
Пузырек выглядел подозрительно. Но Коэну я доверял. Жидкость обожгла язык и теплом разлилась по пищеводу. Выпивка. Такой, впрочем, я никогда не пробовал.
Я вернул пузырек Коэну.
– Спи спокойно, – улыбнулся посредник. По его немолодому лицу побежали морщинки. – Я приготовил гостям парочку неприятных сюрпризов. Да они и сами об этом догадываются. К тому же арсенал нашего противника весьма разнообразен. Однотипные ходы им несвойственны.
– Кто же они такие?
– Это я и сам пытаюсь выяснить. Видишь ли, по меркам моего родного мира еще пару тысячелетий назад их не стоило бы брать в расчет. Есть, к сожалению, одна проблема. Они развиваются. И чего-то хотят. А мы – нет.
– Мы? – тупо переспросил я.
– Разумеется, я не имею в виду Твердь или Облака. Или даже второй материк. Я говорю о своем мире, вы привыкли называть его Предельными Чертогами.
Вот как. Я и забыл, что Коэн явился из чужого мира. Открыл одну из небесных дверей и шагнул к нам. Предельные Чертоги, мифическая обитель предтеч, якобы сотворивших все сущее. Этим, видимо, и объясняется его мощь. Правда, у всего есть границы. Иначе Коэн не нанимал бы нас, простых смертных.
– Расскажи мне о Чертогах, – попросил я. И сам удивился своей наглости.
Коэн снова приложился к пузырьку.
Протянул мне.
Я сделал маленький глоток.
– Придет время, и ты обо всем узнаешь. Есть вещи, которые нужно увидеть самому, чтобы принять сердцем и разумом. Вот для этого мы с тобой и путешествуем.
Больше он не проронил ни слова.
Вода мирно плескалась о бревна нашего плота. Поскрипывала уключина греби. Кто-то вполголоса затянул «Балладу о Красной горе».
Вытянув ноги, укрывшись плащом и подложив под голову рюкзак, я уставился в небо. В мой бок упиралась массивная туша рлока. Гора мышц мерно вздымалась и опадала. Справа лежал Коэн. И я вдруг подумал, что связи этого мира невероятно сложно проследить. Сколько верст преодолели слова и мелодия песни, которую я сейчас слышу? От дальних северных островов и фьордов через добрую половину материка она добиралась сюда. От таверны к таверне. От одного военного лагеря к другому. От палат ярла – к пещере разбойника. Десятилетия пути. И все для того, чтобы связать погибшего отца с сыном, который сжимает сейчас побелевшими пальцами гребь.
