Однако живо, по крайней мере, отродье Леваны, дочь и сын, этот бастард Ифтах, с которым Гилеад носился больше, чем со своими тремя законнорожденными сыновьями.
— Эха, эха! Хо-ха, ах! — кричала Зилпа. — Умер Гилеад, великий судья Израиля! — причитала она. — Ушла его храбрость, его благословенная, победоносная сила!..
Так она кричала вслух, а про себя, против собственной воли, думала: «Ушла его страсть, его слабость к чужеземке, eё идолам и всему eё отродью. Теперь покончено и с любимцем Гилеада, бастардом Ифтахом».
Молча тянулись в траурной процессии мужчины, в их ушах звучал вой женщин, в груди теснились тяжкие мысли. Муж Гилеад был добрым судьей, великим вождем рода, он наголову разбил преступных детей Аммона и Моава и вернул мир. Иногда, правда, в своей угодной Богу смелости, он атаковал слишком отчаянно, и многие погибали из-за этого, падая на землю, по которой ещё долго ходили бы. Многие враждебно встречали судью в его новых провинциях. Но так бывает всегда: в сердца проникала жалость — его больше нет с ними. Здесь, к востоку от Иордана, народ чувствовал себя неуверенно, законные границы отсутствовали, и отовсюду из степей и пустынь могли напасть враги, которых, бывало, пугало одно лишь громкое имя полководца Гилеада. Где теперь найдешь такого? Кто заменит его? Кто вселит в сердца врагов страх, а в сердца израильтян — уверенность?
Так, под пронзительные крики, обуреваемая мрачными мыслями, процессия двигалась по узкой дороге. Мимо цветущих полей — к холму Обот. А слева уже поднимался «Детский холм», где под огромными голыми камнями лежали тела детей, которых прежние жители страны приносили в жертву своим богам, чтобы заслужить их благосклонность. Тихо, смиренно прошла похоронная процессия мимо холма. Никто не знал, не потребует ли Бог от кого-нибудь из них более горькой жертвы?
Они оказались у цели. Тяжелые скалы скрывали вход в пещеру. С трудом мужчины откатили громадную глыбу. Спертый, наполненный дурными запахами холодный воздух подул им навстречу. Пещера была низкой, темной, пол eё неровным. Они пронесли завернутого в покрывало покойника внутрь пещеры довольно далеко. Тащили его, согнувшись, но очень осторожно. Уронить покойника — плохая примета. Это — к несчастью. Ходы разветвлялись. Здесь располагались помещения, занятые умершими. Мужчины шепотом посовещались, где можно будет опустить Гилеада на землю. Нашли хорошее место. И вот он лег среди провожавших. Они оставались с ним некоторое время, как подобало. В пещере они чувствовали себя не очень уютно.
