— Денег всегда мало, — сочувственно огорчился я. — И негде их взять.
Про Наталью Олеговну было сказано всего несколько фраз.
— Вы не подумайте, — заметил Николай Петрович, — я не какой–то там неандерталец. Все прекрасно понимаю. И даже, представьте, не возмущаюсь. Я знал, на что шел. Но Наташу я люблю. И дочь у нас… Хочу уверить, если ей будет плохо — я вас раздавлю насмерть, вот, — он в мечтательном безумии протянул руки к окну, — этими руками… Можете мне поверить на слово. — И добавил совсем уж в мягком забытьи: — Убью тебя, милый человек, как бешеную собаку.
Я не успел отреагировать на угрозу, потому что он тут же сменил тему. Я слушал его интеллигентное дребезжание и жалел его, такого сильного, интересного человека, вынужденного ломать комедию; и себя жалел, за то, что должен его слушать и хлестать без времени коньяк. Я чокался с Николаем Петровичем и видел, любая женщина, даже если не полюбит, будет счастлива связать с ним свою судьбу. Он был из тех, которых мало. Что же такое случилось с Натальей Олеговной? Почему не хочет она с ним быть? Неужели потому только, что силен над женским естеством гнусный закон «с глаз долой — из сердца вон»? Но сейчас–то он здесь, на глазах, дома. Красивый и обаятельный, умеющий раздавить врага насмерть могучими руками. И не она ли сказала утром: «Не хочу!»
Я посоветовал ей: «Стирай ему, спи с ним!» — а она ответила с угрюмой тоской: «Не хочу!» Чего же ты ищешь, Натальюшка, во мне? Я никак не лучше Николая Петровича.
Николай Петрович покинул меня с миром. Руки он не подал, но откланялся вежливо. На прощанье глянул — как ножом пырнул. Наверное, посетовал напоследок, что волею судеб мы поставлены в культурные отношения и он не может попросту звездануть меня кулачищем по башке.
Все–таки он приходил меня пугануть. Не иначе. Пугануть и оглядеться, прикинуть — велика ли опасность.
Поздно вечером позвонила Наташа.
— Он уедет через три дня.
— Кто — он?
— Муж, кто же еще.
— А сейчас он где?
— В ванной.
— Готовится, значит, ко сну. Ты–то почему медлишь? Быстрее в постель!
— Хочешь, я сейчас к тебе приду?
— Чего ты от меня ждешь, Натали? Чтобы я на тебе женился?
Там, через три дома — молчание и глубокое дыхание. Там переживают мой цинизм. Наконец:
— Нет, Витя. Не хочу.
— Ну и ныряй поскорее в супружескую постельку.
— Я завтра позвоню. Спокойной ночи.
Все, отбой. Назавтра она не позвонила. И ни назавтра, и ни послезавтра, и никогда. Что такое? Уже все сроки миновали, уже Наташин супруг, мой друг и собутыльник Николай Петрович, должно быть, в Ташкенте, а ее все нет. Ни слуху ни духу.
