Все равно это заняло целый час. К тому времени, как я потянулся и встал, большая часть белого пространства комнаты была наполнена теориями, идеями, и, в случае Маринды, большими цветочными узорами и впечатляюще детальным наброском дракона. Заведя руки за спину, я сделал еще один круг, подбадривая заскучавших, задавая вопросы о том, что они написали, и разрешив несколько споров.
В процессе обхода я прошел мимо Одри, которая записывала свои мысли в воздухе, используя вместо ручки палец.
Я остановился и поднял бровь.
— Я смотрю, позволяешь себе вольности.
Одри пожала плечами. У нее были длинные темные волосы, симпатичное лицо и, как она сама говорила, «пышная фигура». Для специалиста в области графологического анализа ее почерк был ужасен.
— На стене не было свободного места, — возразила Одри.
— Ну конечно, — сказал я, глядя на парящий текст. Секунду спустя на том месте, где она писала, появилась стеклянная панель, создававшая впечатление, что она все время писала на стекле. Я почувствовал, что головная боль на подходе.
— О, так не прикольно, — сказала она, складывая руки.
— Так должно быть, Одри, — сказал я. — Есть правила.
— Правила, которые ты сам и выдумал.
— Правила, по которым мы все живем, — сказал я, — для нашего же блага. — Нахмурившись, я стал читать ее каракули. — Биохимические уравнения? С каких пор ты стала этим интересоваться?
Она пожала плечами:
— Я подумала, что кто-то должен хоть немного разбираться в этой теме, и поскольку ты наотрез отказался вообразить для меня питомца, у меня было полно свободного времени.
Я коснулся пальцами стекла, просматривая каракули Одри. Она пыталась выяснить, какой метод использовал Панос для создания вируса. Однако в ее схемах были большие пробелы — пропущенные места. Это выглядело, словно из контекста вырвали случайные куски. А то, что осталось, едва ли выходило за рамки школьного курса химии.
— Не сработает, Одри, — сказал я. — У нас больше нет этих знаний.
— А разве они не должны быть где-нибудь у тебя в голове?
— Нет. Они исчезли.
— Но…
— Нет, — сказал я твердо.
— Ты помешанный.
— Я самый здравомыслящий в этой комнате.
— Формально, — парировала она, — но ты же и самый безумный.
Не обращая внимания на комментарий, я присел на корточки перед стеклянной панелью, изучая записи, сделанные ею на другие темы:
— Ищешь закономерности в том, что Панос писал в сети?
— Я подумала, что в его сообщениях на форумах могут быть скрытые послания, — объяснила Одри.
